Выслушав Канте, Бантес Гарас сказал:

— Я понимаю, что комиссия должна включать и представителей местного руководства, но на самом полигоне попрошу не вмешиваться в наши действия. Задача нам понятна, мы возьмем пробы грунта и проведем экспертизу.

— Вы должны успеть дать результаты до вечера сегодняшнего дня, — сказал Канте.

— Мы сделаем это раньше, если нам не будут мешать, — заявил Гарас, улыбнулся и добавил: — Нам часто приходится проводить экспертизы. Флора и фауна Суринама таковы, что отравлений разного вида случается очень много. Да еще и человеческий фактор!.. Опыт у нас большой.

— Вы повезете образцы грунта в лабораторию?

— Только в том случае, если не сможем провести экспертизу на оборудовании, установленном в автобусе.

— Тогда с вами в Парамарибо поеду я, — сказал Канте.

— Да хоть все руководство вашего объекта. Ничего не имею против.

— Отлично, тогда давайте приступим.

— Мне нужна схема участка, который придется обследовать.

Канте передал ему лист бумаги.

Гарас указал на жирные точки, поставленные на документе, и спросил:

— Это мины?

Канте улыбнулся и пояснил:

— Это места закладки имитационных мин. Они извлечены из грунта. Полоса, которую вам предстоит обследовать, совершенно безопасна.

— Мы должны проверить только одну полосу?

— Проверьте весь участок. Он тоже полностью безопасен.

— Хорошо. Мы готовы, — сказал Гарас, свернул схему и положил в карман.

— Тогда вперед?

Комиссия прошла к участку. За ней потянулись члены жюри и команд. Всем хотелось посмотреть на работу суринамских специалистов.

Действовали они профессионально, основательно, не спеша. По схеме подходили к небольшим ямам, местам закладки имитационных мин, специальной лопаткой брали грунт, клали в пустые пакеты, помеченные номерами, складывали в чемодан.

Эксперты прошли более половины участка и остановились. Луис Мегуани достал какой-то прибор и сканировал четыре места закладки.

Канте хотел подойти к ним, поинтересоваться, зачем это надо, но Гарас остановил его движением руки и заявил:

— Господин комиссар, я просил не мешать нам!

— Я всего лишь хотел узнать, что вы измеряете.

— Позже я все объясню, — ответил Гарас.

Больше специалисты прибор не применяли.

Обследование участка заняло почти два часа. Специалисты дошли до промежуточного финиша, обозначенного межой.

Гарас повернулся к Канте и спросил:

— Это конец участка?

— Да, — ответил комиссар.

— Хорошо. Значит, работу на месте мы закончили.

Суринамцы двинулись к стартовой площадке. За ними шагали члены комиссии.

У микроавтобуса Гарас обернулся к Канте и заявил:

— Мы начинаем экспертизу. Просьба прежняя: не отвлекать и не мешать.

— Одно замечание, доктор, — сказал Канте.

— Да?

— Мне нужен подробный, полный отчет на английском языке. Если вам нужен переводчик…

Гарас прервал комиссара:

— Господин Канте, мы неплохо говорим по-английски, умеем и писать на этом языке. Естественно, мы составим полный отчет прямо здесь или в своей лаборатории, расположенной в столице.

— Хорошо.

Гарас поднялся в салон, закрылся там. Изнутри донесся какой-то шелест. Водитель микроавтобуса включил кондиционер. Иначе внутри можно было зажариться. Термометры с утра показывали тридцать четыре градуса.

Канте повернулся к Суну и Ридсону.

— Прошу вас, господа, в столовую, а затем в мой кабинет. Будем ждать результатов экспертизы.

К Серданову, стоявшему среди подчиненных, подошел полковник Хукес:

— Приветствую, Леонид.

— Привет, Вильям.

— Как тебе работа суринамцев?

— Что можно сказать о ней? Взяли грунт, что-то просканировали. Я не могу оценить их работу. Надеюсь, они знают свое дело.

— Интересно, смогут ли они провести экспертизу в машине или все же повезут грунт в Парбо?

— А какая разница, Вильям? Результаты в любом случае должны быть сегодня.

— Справятся ли?

— Посмотрим.

— Выпить не хочешь? У меня отличный виски.

— Нет, на службе не пью.

— Да какая служба. У нас сегодня получается выходной.

— На службе нет выходных дней.

— Так у вас заведено?

— А у вас по-другому?

— У нас по-другому.

— Извини, Вильям, мне надо к себе в отсек.

— Да, конечно. Ты должен узнать, вылетел ли борт с резервной группой.

— По-моему, ты лезешь не в свое дело. Тебе так не кажется?

— Да брось, Леонид. Мы же не враги, всего лишь соперники, участвующие в соревновании.

— Тем не менее.

— Хорошо. Не смею мешать.

Серданов и остальные члены российской команды вернулись в модуль.

Фельдшер доложил командиру, что состояние собак прежнее, без особых изменений.

— Надо немного потерпеть. Капитан Бережная — превосходный врач. К тому же она сможет взять анализы, определить, чем отравились собаки, и провести эффективное лечение, — проговорил Серданов.

— Да парни и так ухаживают за своими питомцами как за малыми детьми, упрашивают их потерпеть. Собаки понимают их, держатся.

— Так и должно быть. Продолжай наблюдение и процедуры, назначенные Бережной.

— Да, товарищ полковник.

Серданов прошел в кабинет, хотел снять браслет — дистанционный сигнализатор включения спутниковой станции, а тот вдруг завибрировал.

Полковник снял трубку:

— Серданов на связи!

— Генерал Адаксин. Доброе утро, Леонид Андреевич.

— У нас десять ноль две. Уже день.

— Надеюсь, он добрый?

— В общем, да. Состояние собак по-прежнему стабильно тяжелое, с признаками незначительного улучшения.

— Это уже хорошо. Я говорил с Бережной. Она сказала, что если животные не погибли в первые двенадцать часов, то вероятность излечения составляет практически сто процентов. Вопрос в том, смогут ли они и дальше работать.

— Не смогут, отправим на заслуженный отдых.

— Не хотелось бы. Ладно, что по комиссии?

— Спецы только что закончили сбор грунта с мест закладки, закрылись в передвижной лаборатории.