– Они порченые. – Фермер указал на едва заметную трещину в кожуре одной дыни.

Мэфи тихо пискнул от возмущения, я почесал ему голову. Не хватало еще, чтобы он разверещался.

– На вкус это не влияет.

– Тот, кто платит высокую цену, хочет, чтобы фрукты были прекрасны, как драгоценные камни.

Так мы и бодались, пока оба не решили, что сделке не бывать, а потом фермер скрепя сердце признал, что прийти к согласию мы все-таки можем.

Мой кошелек наполнился приятным тихим звоном серебряных монет. Оставалось найти того, кто тайком продаст мне умные камни, а это было уже сложнее.

– Йовис?

Голос был грубый и низкий, совершенно мне незнакомый, ручаюсь. Я опустил голову и приподнял плечи так, что мех Мэфи наполовину скрыл мои щеки, а шляпа – верхнюю половину лица.

Просто не верилось, что они расклеили плакаты с моей физиономией и на таком маленьком острове.

– Йовис! – уже более настойчиво повторил голос.

Еще оставалась надежда, что на рынке есть мой тезка, но тут кто-то схватил меня за руку и оттянул тряпку на запястье ровно настолько, чтобы разглядеть уши кролика.

– Я знал, что найду тебя здесь.

Императорский остров

Я замерла и не отрываясь смотрела на Лазутчика. У меня пересохло во рту, а сердце билось о ребра, как птица в клетке. Видимо, его послали последить, все ли в порядке во дворце; он проник в библиотеку через окно и обнаружил то, что искал.

Теперь побежит во двор, нырнет под камень в центре и доберется до логова Илит, где бы оно ни находилось, и расскажет ей, что застал меня в неположенном месте. Отец отречется от меня, и с его смертью Империя развалится. Сломается, как я.

Я скрипнула зубами – этому не бывать, я этого не допущу.

Мы начали двигаться одновременно: Лазутчик к окну, я к Лазутчику. Он добрался до края полки, я выбросила вперед руку. Признаюсь, я ожидала, что схвачу воздух, но я всегда была быстрее, чем Баян или отец. В общем, я схватила Лазутчика за извивающийся хвост. Лазутчик завизжал. Жуткий пронзительный звук эхом разнесся по библиотеке. Проклятье Бескрайнего моря! Он мог перебудить слуг в их комнатушках! Я прижала Лазутчика к груди, он укусил меня за ладонь. Это было больно, но я сумела не закричать и, отдернув руку, замотала Лазутчика в подол туники. Он прекратил визжать, только когда я замотала и голову тоже, но я его не удавила.

Если удавлю, куда спрятать труп?

Можно вынести за стены дворца и выбросить где-нибудь или закопать.

Осколки перестанут вытягивать жизнь из своих бывших владельцев, ведь сломанной конструкции их сила ни к чему. Но отец, похоже, всегда знает, когда одна из его конструкций умирает. Возникнет слишком много вопросов. Придется оставить эту конструкцию в живых. До поры.

В голове крутились варианты дальнейших действий.

Если я оставлю его во дворце, меня вычислят. Отец редко заходит в мою комнату, а вот Баян любит заглянуть, чтобы позлить меня или просто помешать. К тому же во дворце полно других конструкций, и они не дремлют.

Лазутчика надо было спрятать, и у меня оставался только один вариант.

Прибравшись в библиотеке, я забросила в свою комнату найденный дневник, а конструкцию замотала во вторую тунику.

Отец с Баяном обычно ложились далеко за полночь, а вставали поздно утром, но все же так бывало не каждый день, так что время поджимало.

Когда я подошла к кузнице, солнце уже выглянуло из-за горизонта. По сравнению со спящим дворцом в просыпавшемся городе царила настоящая суматоха: открывались и закрывались двери в домах, по улицам шли люди с корзинами в руках и с мешками на плечах. А я была какой-то девушкой со свертком под мышкой, вот и все. На меня никто не обращал внимания, у всех были свои заботы. От пристаней шли рыбаки с ночным уловом в корзинах, от них пахло морской водой, свежей рыбой и кальмарами. Из корзин на мостовую стекала вода, по пути к цели мне не раз приходилось перепрыгивать через лужи. В трактире по соседству с кузницей было тихо, посетители давным-давно разошлись. Дверь была закрыта, но я слышала тихие удары маленького молоточка по металлу.

Постучала в дверь, сильно, чуть костяшки пальцев не сбила.

Нумин открыл и, увидев меня, нахмурился:

– Тебе здесь нечего делать, ты только вчера вечером приходила.

– Знаю, – сказала я и быстро, пока он меня не остановил, проскользнула внутрь. – Я пришла попросить об одолжении.

– Одолжений я не делаю, – проворчал Нумин, но закрыл за собой дверь.

И как только дверь закрылась, у меня на лбу сразу выступили капельки пота. У Нумина в небольшом очаге был разведен огонь, и, несмотря на трубу и открытое окно, в помещении было жарко, как в печке.

– Услуга за услугу, – предложила я.

– Ты нашла мой осколок?

– Я… нет.

Снова это проклятое чувство вины. Я встряхнулась. Выкраду его осколок, когда подвернется возможность, а пока есть дела поважнее. Я достала из кошелька умный камень, который прихватила из хранилища отца.

У Нумина глаза полезли на лоб. Торговля умными камнями жестко контролировалась, никто не мог покупать или продавать их без дозволения императора, но я слышала, как Главный Торговец, Уфилия, докладывала отцу о том, что Иоф Карн и еще кое-кто воруют и продают камни. Если есть способ нелегально завладеть камнями, значит найдется и нелегальный способ их продать.

– Чего ты от меня хочешь? – спросил Нумин.

Сверток у меня под мышкой задергался, как будто Лазутчик понял, к чему я клоню.

– Я поймала конструкцию. Это Лазутчик. Убить его я не могу, отец узнает. Мне надо где-то его припрятать, пока все не закончится. Ты можешь сделать для него клетку? Можешь подержать его у себя в лавке?

– Если император узнает – мне конец. И не только мне, вся моя семья погибнет.

– Тогда подумай о том, что ты сможешь сделать для своей семьи, когда продашь этот камень. Это долго не продлится. Я буду заглядывать, чтобы проверить, как он тут.

– И чтобы заказать больше ключей.

В голосе кузнеца появились новые интонации; я поняла, что он смирился. И правильно сделал. Он осознал, что у него нет выхода. Я видела это по его лицу. После того первого ключа он накрепко связал свою судьбу с моей.

Я протянула Нумину сверток, Лазутчик начал извиваться, но, оказавшись в руках кузнеца, сразу притих.

Я смотрела на Нумина и не знала, что сказать. Мой отец мог бы понять по лицу кузнеца, чего тот ждет от этой сделки. Он мог бы просто его поблагодарить. Может, отец на самом деле не так уж и хорошо мог читать по лицам, а может, ему вообще было все равно. Но я, глядя в лицо Нумина, увидела не только смирение. Губы плотно сжаты, брови сдвинуты к переносице. И он молчал. Ему было горько, он чувствовал обиду и раздражение.