Это неправда. Как это может быть правдой? Они не могли вырасти на этих камнях, словно какие-нибудь мифические монстры.

Очередь за похлебкой. Грасс, Клифф, Корал, Фоум…[5] Корал. Что-то с Корал, что-то, до чего надо докопаться. Это как слово, которое всплывает в голове, но ты не можешь вспомнить, что оно значит. И тут – раз, как вспышка молнии.

Корал не была здесь всегда. Эта мысль ускользала, как рыба из ладоней. Сэнд попыталась ее прихлопнуть. Корал не могла быть здесь всегда.

Сэнд приблизилась к Корал еще на один шаг. Дышать стало трудно, руки и ноги начала сводить судорога.

– Корал…

Та чуть повернула голову:

– Что?

– Этот остров… Когда ты здесь оказалась?

– Я всегда здесь была, – глядя куда-то в сторону, ответила Корал.

Чем дольше Сэнд цеплялась за эту задавленную в ее сознании мысль, тем четче она становилась.

– Что ты принесла в деревню четыре ночи назад?

– Я всегда приношу сумку моллюсков.

Сэнд усилием воли подавила желание взять Корал за плечи и хорошенько тряхнуть.

– Это не так. Ты не приносила моллюсков. Четыре ночи назад у нас не было моллюсков. Кто-то…

Мысль снова затуманилась, как от брызг воды в глаза. Кто-то еще? Сэнд попыталась сосредоточиться, но потом сдалась.

Это не важно. Кто-то в какой-то момент сделал это, но Сэнд не помнила, кто именно.

– Ты не всегда жила на этом острове. Подумай. Как ты здесь оказалась?

– Лодка, – сказала Корал и замерла с открытым ртом, как будто испытала шок от произнесенного слова, потом нахмурилась и крепко сцепила руки. – Этого не может быть.

– Это правда.

Как долго продлится эта незамутненность мысли? Сэнд представила, как она на следующий день вернется к манговым деревьям и снова будет самоотверженно выполнять задание, забыв о том, что было вчера. Она придавила пальцем зашитый порез, и пульс под раной помог ей сосредоточиться. Завтрашний день будет другим. День, когда Корал прибыла на остров, был другим. Сэнд не знала Корал, но выражение ее лица и каждый ее жест говорили о ней – кроткая. Чистые прозрачные, словно вода в приливных заводях, глаза, неуверенный голос. Надо было выудить у нее ответ, пока она не закрылась.

– Какая лодка?

– Это важно?

Сэнд на мгновение закрыла глаза, и у нее в голове промелькнули воспоминания, как она молилась старым мертвым богам. Она даже вспомнила запах мускусного ладана.

Сэнд взглянула в глаза Корал:

– Это самое важное, что есть в твоей жизни. Важнее, чем сбор моллюсков.

И ей показалось, что она наконец попала в цель. Очередь за похлебкой продвинулась немного вперед.

Корал поджала губы, а потом сказала:

– Это была лодка из черного дерева. Небольшая, но в ней можно перевозить людей. И думаю, меня перевозили в трюме. Там было темно. Не знаю, что еще сказать. Мне жаль.

– Но в какой-то момент ты сошла с той лодки на остров. На Маилу. Ты должна была увидеть что-то еще.

Сэнд так хотелось проникнуть в сознание Корал и вырвать оттуда воспоминания, как она срывала плоды с манговых деревьев.

– Да, – немного помолчав, сказала Корал.

Очередь снова продвинулась вперед. Между ними и котлом с похлебкой остался всего один человек. Если очередь дойдет до Корал, она получит свой черпак похлебки и снова все забудет, снова потеряется в дневной рутине. Сэнд это понимала и поэтому с нарастающим отчаянием смотрела на то, как похлебка льется из черпака в миску.

– Что еще ты видела? Скажи прямо сейчас, прошу тебя.

Корал прикусила губу и собралась поднять свою миску к раздатчику похлебки, но Сэнд перехватила ее руку.

– Подумай!

– Паруса! – вырвалось у Корал. – Они были синие.

Похлебка вылилась из черпака в ее миску. Лицо Корал стало отстраненным, как будто чья-то рука стерла надпись на грифельной доске, оставив после себя только блеклые следы мела.

Остров архипелага Хвост Обезьяны

Если бы можно было умереть от перенапряжения, я бы за последние несколько дней уже раз сто умер бы.

– Йовис, – повторил голос.

– Вы обознались, – не оборачиваясь, специально баском сказал я и попытался выдернуть руку.

Попытка не удалась.

Мэфи потянулся к моему уху и шепнул:

– Плохо?

– Пока не знаю, – ответил я и обернулся.

Мой ответ прозвучал чуть громче, чем вопрос Мэфи, поэтому человек, который ко мне обращался, услышав его, несколько удивился:

– Чего ты пока не знаешь?

– Кто ты и что тебе надо?

Я не собирался реагировать грубо, но так вышло: я понял, что этот человек не из Иоф Карн, и мне стало гораздо легче. Он был безоружен и полноват, то есть, судя по его комплекции, не отказывал себе в маленьких удовольствиях. Но повод быть резким у меня все же имелся – он знал мое имя, а за мою голову была назначена награда.

– Я слышал, – тут мужчина понизил голос настолько, что мне пришлось к нему наклониться, – о том, что ты сделал на Голове Оленя.

О чем это он? Я пробыл на Голове Оленя почти весь день. И что я там сделал? Спасся от потопления? Как он об этом узнал? Ах да… Ну конечно. Я же дрейфовал по волнам, как какой-нибудь избалованный сынок правителя, лишенный умных камней и в полный штиль, а другие могли приплыть сюда раньше меня.

– Не уверен, что понимаю, о чем ты.

На этот раз мне удалось вырвать руку, причем я сделал это так, что мужчина споткнулся и чуть не повалился лицом на землю, но я успел его подхватить.

Я не хотел так сильно дергать. Или хотел? Я отпустил мужчину и размял пальцы. Вроде ничего, не больно, только свои синяки я в тот момент не мог проверить.

– Мальчик… – сказал мужчина, стреляя глазами по рынку. Пальцы у него были согнуты, будто он собрался сжать кулаки, но не был уверен, стоит ли это делать. – Прошу, не лги мне. Мне пришлось заплатить, чтобы это узнать. Я многим людям заплатил. Я искал тебя.

Алон. Мальчик, которого я спас с Праздника десятины, потому что его тетя Данила не оставила мне другого выхода. Дурное предчувствие подкралось незаметно; я словно очнулся, когда прилив поднялся уже слишком высоко.

Мужчина облизнулся, и я заметил капельки пота у него над верхней губой.