«Кто-нибудь из этих горластых юнцов наверняка что-нибудь да видит, но большинство наверняка не замечают ничего», – думала Конинг, наблюдая за ними и за сделками, которые те пропускали. Таким образом, студенты вслепую становились частью симбиотического сообщества с продавцами чего-то запретного, которых они либо искренне не замечали, либо считали частью местного колорита.

Солдаты тоже как будто чурались друг друга. Они появлялись, позволяли выбрать себе столик, усаживались, заказывали еду, ели и ждали, пока те, кто должен был вступить с ними в контакт, набирались снаружи храбрости, чтобы войти. Покупатели обычно были не местные и долго переминались на улице с ноги на ногу, хмыкали в ладонь и откашливались, крутя головой в поисках спрятавшихся охранников, полицейских, а то и частных детективов, которые, в их представлении, должны были окружать это место – а кто их, на самом деле, знает, береженого Бог бережет! Впрочем, не так уж они и ошибались, за местом действительно следили. «Точность» была центром внимания, только это внимание совершенно не обращалось на таких, как они.

Конинг видела немало сделок. Даже пару раз встречалась с торговцами взглядом, но оба раза скромно опускала глаза. Наконец однажды, в середине дня, когда даже у самых кротких официанток истощилось терпение, и они уже не притворялись вежливыми, в очередной раз предлагая кофе и получая заказ на стакан воды со льдом, дверь вдруг отворилась, и внутрь шагнул высокий крупный мужчина лет тридцати с небольшим, огляделся и, проведя ладонью по черепу, покрытому жесткой короткой щетиной, кивнул Конинг. Потом сел и заказал дежурное блюдо, даже не заглянув в меню.

– Как вы поздно, – сказала она.

– Да иди ты, – был его ответ. Оба говорили тихо. Он с большим энтузиазмом поглощал то, что ему принесли, не глядя в тарелку. Она тоже не смотрела, что он ест. Они разглядывали друг друга.

Конинг подтолкнула ему через стол книгу. Он взял ее, приподнял бровь и кивнул. Это был старинный том в кожаном переплете. «Готто, – было написано на переплете. – Лафкадио Хирн».

– Класс, – одобрил он.

– Вместо конверта, – сказала она.

– Я понял, – ответил он. Открыл обложку, перелистал первые несколько страниц.

– Он был в Японии, – поведала Конинг. – Это про японских духов.

– Я знаю, кто он такой, – ответил мужчина и добавил: – И здесь не только про духов.

Он посмотрел на книгу очень внимательно. Как будто собирался ее купить. Полистал еще, пока, где-то ближе к середине тома, не наткнулся на блок из множества тщательно склеенных, спрессованных вместе и вырезанных внутри страниц – бумажную шкатулку. В которой, он знал, лежали деньги.

– Здесь все, – сказала женщина.

– А что, если я захочу ее почитать? – спросил он с некоторым даже разочарованием. – Что, если я дойду до середины и захочу узнать, что дальше?

Наступило молчание.

– Тогда просто вытащи оттуда деньги и купи себе такую же книгу, только целую, – сказала наконец Конинг.

Он ухмыльнулся, как мальчишка.

– Ага, – сказал он. – Филистимлянка.

И он захлопнул старинный том, так и не заглянув в потайную шкатулку и не проверив ее содержимое. Сунул ее себе в сумку, вынул оттуда маленький пузырек с притертой пробкой. Женщина торопливо огляделась и снова уставилась на него.

– Может, поаккуратнее как-нибудь?.. – Она кивнула на соседние столики. Он только презрительно хмыкнул.

– Бери, – сказал он и потряс пузырек, внутри которого зашуршало что-то крошечное.

Женщина болезненно моргнула и отняла у него пузырек. Подняла и стала смотреть на просвет.

Внутри был виден сгусток, похожий на комочек черной земли, размером с палец, утыканный крошечными кривыми штучками такой формы, как будто они даже не принадлежали к этому миру. Женщина почтительно выдохнула. Сердце у нее забилось сильнее, ей хотелось смотреть на эту штуковину, не отрываясь, но она поставила пузырек на стол. Человек продолжал есть. Конинг ожидала, что он уйдет.

– Значит, это ты его раздобыл? – спросила она наконец.

– Я. Сам его вытащил. Прямо из коробки. Своими руками.

– И как давно ты?.. – Она задумалась в поисках слова. Помучилась, ничего не нашла и продолжила: – Сколько времени ты был в Гуантанамо?

Человек ответил ей непроницаемым взглядом. Медленно прожевал. Потом пожал плечами, проглотил и промокнул рот салфеткой.

– Достаточно, – ответил он, – чтобы успеть раздобыть что надо. Это было давно.

Конинг перерыла множество объявлений, раскапывая секреты, вынюхивая источники. Поиски отняли у нее годы. Она научилась выслеживать то, что ей было нужно. Быть покупателем в этом секторе теневой экономики значило не только обладать энергией, но и иметь доступ к тайнам. Так что она вряд ли попала бы пальцем в небо, захоти она определить природу тех сделок, которые заключались при ней в «Точности»: товары, которыми там обменивались, были ей известны.

По всей земле, в самых темных ее уголках, в тайных логовах не водились больше чудовища и не лежали клады, там теперь были рынки. Магазины. Ни для кого уже давно не было секретом, что определенные действия, произведенные вблизи определенных предметов, наделяли эти предметы такими потенциальными способностями и вселяли в них такую силу, что те превращались в большую ценность. Таким образом, торговля ими становилась императивом. Конечно, так дело обстояло всегда, сколько на земле существуют вещи и люди, но на любом рынке бывают свои колебания. Оккультная торговля энергетически заряженными предметами испокон веку была занятием для избранных. Война наводнила рынок.

Шлемы, которые помнили последние звуки, слышанные погибшими. Расплавленные айподы, вытащенные из обгоревших танков, – заработай они опять, и любому джинну осталось бы только выщипать себе бороду по волоску от зависти. Цель, преследуемая покупателем, уровень заряженности и тип предмета, который он желал приобрести, диктовали и выбор рынка. Если поставщиком оказывался солдат из восточной трети Соединенных Штатов, то выбор вполне мог пасть на «Точность» как место, подходящее для совершения сделки. Незаконный оборот, что и говорить, но власти закрывали на него глаза. Насилие и мародерство тоже никогда не поощрялись в армии, но, как известно, не пойман – не вор, главное не попасться на глаза начальству. Так и теперь колдовство, воровство и укрывательство краденого стали неофициальными бонусами военной службы, а добытые на войне артефакты пополняли черный рынок.

Вы спросите, как же такого рода деятельность ряда служб сочетается с запретом на пытки, изложенным в параграфе 2340А раздела 18 Кодекса законов США? Конинг могла процитировать этот параграф наизусть. Она и цитировала его. Почему нет? В конце концов, разве не для этого он написан?

Всего разрешенных приемов десять. Захват внимания. Удары о стену. Зажим головы. Пощечины унижения. Блистательный документ. Ю и Байби, пророки без совести и чести, мученики Госдепа и его современные чародеи. В каждом списке есть своя магия, порядок слов рождает ритм: тот, кто простой и лаконичной прозой, достойной «Книги Тота» нового тысячелетия, изложил десять правил на бумаге, дав каждому название и номер, не мог не сознавать, что написал заклинание.