Вместо ответа Вэнс опять запустил руку в левый наружный карман. Через миг в его пальцах что-то сверкнуло холодным металлическим блеском. Вэнс издал торжествующий возглас.

Мы были вне себя от изумления.

Вэнс достал из кармана Брисбена штопальную иглу!

(Четверг, 11 октября, 13.45)

Маркхэм переводил взгляд с иглы на нити, с нитей на Вэнса.

– Ну и что это значит? Если это вообще что-нибудь значит!

Вэнс взял иглу и нити, спрятал к себе в карман.

– Дьявольский замысел, Маркхэм; мы имеем дело с дьявольским замыслом, порожденным изворотливым и коварным умом. Убийца продумал преступление до деталей, но что-то пошло не так, и ему пришлось еще более усложнить свой план, чтобы выйти сухим из воды. Увы, он перемудрил…

– И все-таки, зачем ему были нужны нитки и штопальная игла? – перебил Маркхэм.

– Именно на этом этапе замысел убийцы явил свое несовершенство…

– Кто и для чего использовал нитки с иглой?

Вэнс рассердился:

– Если бы я знал, кто их использовал, я бы весь план разгадал! Тот факт, что данное приспособление обнаружено в кармане Брисбена, почти ни о чем не говорит. Вполне логично было спрятать иглу и нитки именно в кармане жертвы. Перевести стрелки на покойника.

Маркхэм заиграл желваками, взгляд стал стальным.

– Вы считаете, есть вероятность, что Арчера убил Брисбен?

– Боже, нет! Я очень сомневаюсь, что Арчер к возвращению Брисбена был еще жив.

– Следовательно, вы думаете, что обоих братьев убил один и тот же человек?

Вэнс кивнул:

– Несомненно. Почерк убийств совпадает и оружие тоже.

– Но ведь кортик, – начал возражать Маркхэм, – обнаружили в спальне Арчера. В запертой спальне!

– Данное обстоятельство изрядно запутывает дело, – изрек Вэнс. – Видите ли, Маркхэм, клинок должен был обнаружиться не в спальне, а здесь, в библиотеке.

– Здесь? – повторил ошарашенный Маркхэм. – Почему? В библиотеке никого не убивали!

– Действительно… – Вэнс склонился над столом, задумался. – А ведь это было бы только логично. И тем не менее один труп найден в спальне, а второй – в гардеробной.

– Почему вы считаете, что убить одного из братьев Коу в библиотеке было бы логично? – почти прошипел окружной прокурор.

– Потому что именно здесь обнаружены подменная ваза и окровавленный осколок подлинной вазы! – замолчав на полуслове, Вэнс вперил взор в пространство. – Окровавленная ваза дин-яо! Боже! Что случилось после того, как была разбита ваза эпохи Сун? Что предпринял преступник? Ушел, унося окровавленное орудие убийства? Нет! Уйти сразу он не посмел – из боязни, что его вычислят. О, как он боялся! Он должен был спрятать свое смертоносное оружие. – Вэнс оглядел комнату. – Именно так, Маркхэм, он должен был спрятать кортик! И он его спрятал… дважды. А потом случилось нечто неожиданное. Нечто ужасное, невероятное, рушащее все планы. Труп должен был быть здесь, в библиотеке; неужели это не очевидно? Значит, здесь же должен был обнаружиться и кортик.

– Вэнс, вы можете выражаться точнее? – разозлился Маркхэм. – Если у вас имеется рабочая версия, будьте любезны, изложите ее так, чтобы и нам, тупицам, понятно было.

– Версия у меня действительно имеется, – спокойно сказал Вэнс. – Я практически построил объяснение одной из самых противоречивых стадий данного дела – но пока я не рискну его озвучивать. Ибо оно слишком причудливо и неправдоподобно. Более того, ему противоречат две трети фактов. Дайте мне несколько минут, милый Маркхэм. Я хочу проверить один важный пункт моей версии. Если я обнаружу то, что ищу, наше расследование продвинется еще на дюйм.

Вэнс прошел к камину и остановился перед большой сине-зеленой вазой.

– Вот прекрасный образчик фарфора цуй-се, – сообщил он, скользнув пальцами по глазури. – Мы называем этот оттенок бирюзовым, но китайцы имеют для него другое определение – цвет перышек зимородка. Производство началось в эпоху Мин и продолжалось до эпохи Цзяцзин[24]. Обратите внимание – никаких трещинок. Изображения фениксов, подглазурная роспись… – Пальцы коснулись горлышка вазы. – Слишком узкое, – объявил Вэнс, поставил вазу на место и взял другую – в форме бутыли, темно-красного цвета.

– А это вот, – продолжил он, – один из самых восхитительных образцов фарфора лань-яо, какие мне случалось видеть. На Западе полива этого оттенка носит название sang de boeuf, то есть бычья кровь. Данный экземпляр вполне мог бы сделать честь коллекции самого Шиллера[25]. – Вэнс поднял вазу, заглянул внутрь, внимательно рассмотрел донышко. – Водянисто-зеленая трещинка на донышке, клеймо представляет собой двойную окружность синего цвета, что говорит о принадлежности к эпохе императора Канси[26].

«Бычья кровь» отправилась обратно на подставку, а Вэнс подошел к витрине возле западной стены, где красовалась ослепительно-черная ваза.

– Зеркально-черная полива, притом одна из редчайших разновидностей. Оцените, как искрятся золотые вкрапления. Впрочем, лично я предпочитаю более ранние образцы этого фарфора, ибо всегда ратовал за благородную простоту. Знаете ли вы, что после династии Юань[27] этот фарфор уже не производили? В эпоху Мин его не знали, зато он приобрел популярность при императоре Канси.

Вэнс осторожно взял вазу и повернул к свету ее горлышко.

– У меня тоже есть зеркально-черная ваза эпохи Канси, только на ней коричневатые вкрапления. И она крупнее, чем знаменитая ваза из коллекции Аллена[28].

Маркхэм и Хис пристально смотрели на Вэнса. Оба они знали: Вэнс не просто так взялся за просветительскую деятельность, его вроде бы пустопорожние разглагольствования о китайском фарфоре имеют некую цель.

Вэнс вернул зеркально-черную вазу в витрину, окинул взором остальные фарфоровые изделия. Среди них были: тускло-белая ваза с росписью в стиле «Древний павильон Луны»[29]; парные вазы, украшенные росписью в зеленых тонах, на подставках, обтянутых расшитой парчой; тончайший белый селадон с красно-коричневым донцем и пейзажем на стенках, повторяющий формой древний бронзовый сосуд; цветочный горшок эпохи Сун – серый, с пурпурной матовой поливой; голубоватая ваза с поливой типа «Чун», маркированная красным; ваза с голубой поливой типа «Ю» и подглазурным цветочным резным орнаментом. Были также сосуд для вина (начало эпохи Мин, оттенок оперения зимородка, подглазурная резьба); ваза эпохи Канси с яблочно-зеленой поливой, почти прозрачная, светящаяся; несколько предметов из белого фарфора (провинция Фуцзянь). А кроме того, широкогорлые сосуды разнообразных расцветок, кувшины, бутыли, горшки для воды, круглобокие чаши, тарелки, емкости для спиртных напитков, треножники, кубки, сосуды для вина, статуэтки, чаши для рыб на подставках, кружки, пиалы и прочее, начиная с эпохи Хань и заканчивая эпохой Цзяцзин.