Когда Теон спустился, Кира заметила посреди этого хаоса то, от чего ее сердце замерло. В центре Ущелья наверху находился огромный валун, на котором стоял ее отец, в одиночестве противостоящий пандезианской армии. Он стоял, такой гордый, оказывая сопротивление армии. Она увидела, что он расшатывал большой валун, увидела, как он упал в облаке пыли, чтобы навсегда заблокировать Ущелье. Кира никогда еще не гордилась своим отцом так, как в ту минуту.

И в следующую минуту Кира с ужасом увидела, как вперед на своей колеснице вырвался Ра, который поднял золотое копье и метнул его в грудь ее отца.

Кира почувствовала, как вся ее жизнь оборвалась внутри нее, пока она наблюдала за тем, как ее отца убивают.

«НЕТ!» – закричала она.

Теон нырнул, не нуждаясь в том, чтобы его просили дважды, чувствуя желания Киры. Он открыл свою большую пасть и взревел.

Он выпустил вниз огонь, который волнами распространился на южной стороне Ущелья, и сотни пандезианцев закричали, размахивая руками, мгновенно охваченные пламенем.

Кира увидела, как Ра пригнулся под своей золотой колесницей, укрывшись за своими людьми, используя их и их броню в качестве щитов. Его люди спасались бегством, сгорая заживо, они бежали во все стороны, не в силах сбежать от гнева Теона, в то время как Ра свернулся клубком под колесницей, которая плавилась вокруг него.

Когда Теон низко нырнул, рыча от ярости, пламя накатило вниз, поглощая всех солдат, которые приблизились к Ущелью, оттесняя всю пандезианскую армию. Осознав происходящее, пандезианские солдаты, наконец, развернулись и побежали прочь от Ущелья, в то время как Кира и Теон отгоняли их.

Кира преследовала их, жажда мести горела в ее крови. Она чувствовала, как Жезл Правды призывает ее, и ощущала жгучее желание воспользоваться им. Она яростно опустила его с громким боевым криком.

Из него раздался хлопок подобно грому, и внизу распространилась ударная волна. Она прошла между рядами и уничтожила тысячи солдат пандезианской армии в течение нескольких секунд. Кира наносила удары снова и снова, уничтожая все, что она видела перед собой, давая волю непреодолимой волне ярости и разрушения. Она оттесняла пандезианцев все дальше и дальше на юг, прочь от Ущелья, заставляя их разворачиваться и спасаться бегством обратно в свою родную землю.

Наконец, Кира сделала круг. Она может покончить с армией в другое время. Сейчас ее больше волнует ее отец, который лежит в Ущелье на спине. Возможно, еще есть время спасти его.

«ВНИЗ, ТЕОН!» – крикнула Кира.

Теон нырнул вниз и приземлился рядом с ее отцом на вершине широкого плоского валуна в центре Ущелья. Кира спешилась и бросилась в отцу.

Она опустилась рядом с ним на колени, сотрясаемая рыданиями, подняв его в своих руках. Его глаза были закрыты, дыхание прерывистым. Он был едва жив.

«Отец!» – рыдала Кира, слезы текли по ее щекам, она не в силах была сдержать свое горе.

Кира подняла его на руки, положила его спину Теона, после чего взобралась наверх, держа его. Они взлетели, направившись на северную сторону Ущелья, к безопасности его людей. Если есть какой-то шанс спасти его, то только так.

*

Кира опустилась на колени возле своего отца, окруженная сотнями его воинов, которые собрались вокруг, глядя на Дункана на смертном одре. Он был очень слаб, его глаза были едва открыты, пока он лежал на скале, в безопасности среди своих людей, на этой стороне Ущелья. На безопасной стороне.

Вдали Кира слышала пандезианскую армию, которая все еще не пришла в себя после своего поражения, после перекрытия Ущелья. Казалось, что они сплачиваются, готовые к повторной атаке, к попытке найти способ обойти Ущелье или пройти через него.

Тем не менее, Кира не чувствовала себя в безопасности. Она не чувствовала облегчения. Вместо этого ею овладела глубокая, всепоглощающая грусть. Она сидела на коленях, глядя на своего отца, видя, как ослабевает его жизненная сила, и это причиняло ей невыносимую боль. Произошло то, что казалось ей невозможным. Ее отец – самый лучший, самый сильный человек из всех, кого она когда-либо знала, умирал. Все целители сказали, что его время пришло.

Ее глаза наполнились слезами, когда она смотрела вниз, покачивая его голову в своих руках. Она жалела о том, что не прилетела раньше. Хотя бы на несколько минут. Если бы она только вернулась из Марды раньше. Она сделала бы что угодно, чтобы спасти его жизнь. Ей казалось, что она подвела его.

Кира вытерла слезы, желая, чтобы ее отец не умирал.

«Отец», – произнесла она шепотом. – «Я тебя подвела».

Кира ждала в бесконечной тишине. Наконец, Дункан протянул руку и крепко схватил ее за запястье. Он слабо улыбнулся, едва приоткрыв глаза.

«Кира», – сказал он. Его голос казался таким приглушенным, таким далеким, не похожим на того отца, которого она любила и знала, на которого она полагалась всю свою жизнь.

Кира смотрела на него, слушая.

«Я хочу, чтобы ты знала кое-что», – добавил Дункан.

Кира наклонилась поближе, пытаясь расслышать его слова.

«Я горжусь тобой. Горжусь так, как никогда не надеялся, будучи отцом. Горжусь больше, чем своими сыновьями», – он помедлил, пытаясь заговорить. – «Самое важное – я хочу, чтобы ты знала о том, как сильно я тебя люблю».

Кира не могла сдержать слез, пока ее отец пытался дышать и говорить.

«Ты, Кира», – наконец, добавил он. – «Ты из всех моих детей единственная. Скажи своей матери…»

Его голос затих, и сердце Киры заколотилось от любопытства и сожаления, когда ею завладели чувства. Он не может умереть. Не сейчас. Она хотела, чтобы он жил.

«Что, Отец?» – плакала Кира. – «Сказать ей что? Что я должна сказать своей матери? Кто моя мать? Кто я?»

Дункан опустил голову, закрыл глаза и произнес свои последние слова.

«Скажи ей…», – заключил он. – «Мне жаль».

После этого Дункан закрыл глаза.

Он был мертв.

Кира испустила вопль горя. Она откинула назад голову и посмотрела на небо, проклиная этот день. Разве в этом мире уже не достаточно смерти, чтобы спасти одного этого человека?

Внезапно Кира почувствовала себя совершенно одинокой, какой она себя не чувствовала никогда в жизни. Она чувствовала себя сиротой. Казалось неестественным не иметь родителей. Это казалось несправедливым. Как отца могут отнять у нее особенно сейчас, после такой победы, когда они на пороге полной свободы, на пороге достижения всего того, на что он когда-либо надеялся и мечтал всю их жизнь?

Кира рыдала от горя, склонившись над отцом, обнимая его мертвое тело.

«Нет, Отец, нет!»

Она хотела вернуть его, обнять, сказать, как сильно она его любит. Кира представляла, как будет праздновать вместе с ним, что он всегда будет с ней, увидит, как она станет великим воином, как он будет гордиться ею, а однажды увидит ее собственных детей. Зачем ей жить, если отец мертв? Чье одобрение она теперь должна заслужить?