Наконец, Кайл добрался до мертвой точки, где когда-то стояла башня и, пока Кольва отвлекал троллей, для него в сражении наступило затишье. Он наклонился и схватил камень, сгорая от нетерпения добраться до нижних уровней.

Это было бесполезно. Он не мог даже сдвинуть с места огромные валуны, он расцарапал руки от усилий.

В отчаянии, Кайл поднял свой жезл, закрыл глаза и призвал на помощь свои древние силы, которые всегда текли в его крови Смотрителя. Он редко ими пользовался, но понимал, что сейчас нуждается в них. Кайл открыл глаза, поднял жезл и опустил его. Он почувствовал, как жезл ударил по камню, он бил до тех пор, пока не образовалась дыра. Он толкал жезл из стороны в сторону, расширяя ее, образовывая расщелину, в которую он мог бы войти.

Кайл посмотрел вниз на расщелину в земле, ощутил прохладный влажный воздух, хлынувший на него снизу. Он был потрясен, осознав, что смотрит на само основание Башни Ур. Нижние этажи, ранее скрытые обломками, теперь открылись перед ним – зияющая дыра во мраке.

Кайл оглянулся и увидел, что Кольва все еще отбивается от троллей. Он понимал, что положение Кольвы плачевное, каждую минуту прибывает все большее количество троллей.

«ИДИ!» – крикнул Кольва. – «Ты – последняя надежда».

Кайл прыгнул в расщелину.

Он почувствовал, что опускается все глубже и глубже в самые глубины мрака, где прохладный воздух обволакивал его. Наконец, он приземлился с болезненным стуком, почувствовав, что переломал себе ребра.

Кайл пополз на руках и коленях, собираясь с мыслями в темноте. Он упал на добрых двадцать футов, приземлившись в луже воды на гладкий гранитный пол. Он выдохнул, постепенно приходя в себя.

По его рукам пробежал холодный сквозняк, повсюду капала вода. Высоко над головой Кайл слышал приглушенные звуки сражения троллей. Было странно вернуться сюда, в Башню Ур, пусть даже и на нижние этажи. На протяжении всех тех лет, что он прожил здесь, никому не было позволено спускаться сюда. Кайл никогда не задумывался об этом, полагая, что тайны башни находятся на верхних, а не на нижних, этажах.

Но сейчас Кайл осознал, что он все это время ошибался. Что он рассчитывает найти здесь? На что намекал Альва?

Прищурившись, чтобы глаза привыкли к мраку, Кайл заметил небольшое мерцание факела вдали. Он увидел перед собой гладкие древние коридоры из черного мрамора и ощутил внутри себя вибрацию. Кайл ощутил мощную энергию, почувствовал, что уже за поворотом находится нечто важное.

Кайл пошел по коридорам, сворачивая в один за другим, его шаги раздавались эхом, пока, наконец, он не подошел к арочной каменной двери вдвое выше него, освещенной мерцанием факелов. Дверь была вырезана из одной мраморной плиты, на ней были выгравированы древние надписи. Он с благоговением пробежал пальцем по символам. Он очень долго не видел древних языков. Он знал, что за этой дверью находится нечто важное.

Кайл потянулся к мраморной ручке и коснулся ее. К его ужасу, она не поддалась.

Он навалился на дверь плечом, толкал изо всех сил, но она не уступала.

Решительно настроенный, Кайл ощутил поднимающийся в нем жар, он закрыл глаза, сделал глубокий вдох и призвал на помощь свою силу. После чего он поднял жезл, закричал и изо всех сил ударил по двери. Он бил по ней снова и снова, удары были такими сильными, что могли сдвинуть с места гору.

Но, к его потрясению, дверь по-прежнему не поддавалась.

Кайл стоял, вспотев, он был сбит с толку. Он вспомнил легенды своих предков, которые ему рассказывали, когда он был мальчиком, и в глубине его сознания он вспомнил миф о священной комнате. Могли ли это быть она? Тогда он не до конца понимал этот миф, но теперь, рассматривая эту дверь, начал все осознавать. Кайл вспомнил древний напев из детства с целью призвать внутреннюю силу вселенной.

«Неужели это возможно?» - удивился он.

Кайл опустил свой жезл на землю, после чего протянул руку и коснулся двери двумя ладонями. Он знал, что здесь нужна сила большая, чем та, которой обладал его жезл.

Закрыв глаза, он начал напевать сначала тихо, а потом все громче и увереннее. Он начал ощущать жар в своих ладонях, словно его руки на самом деле оказались в огне, словно они с дверью стали едины.

Мгновение спустя, к его потрясению, послышался тихий щелчок.

Кайл посмотрел вниз, пораженный тем, что дверь открылась. Оттуда вырвался древний воздух, заключенный на протяжении веков.

Он медленно толкнул дверь, заглянул в комнату и застыл.

Кайл не мог поверить тому, что увидел перед собой.

Кира медленно опустила мерцающий факел к телу своего отца, которое подняли над погребальным костром, на уровне ее глаз. Кире казалось, что она опускает факел на саму себя. Ее сердце разбивалось в груди. Она тихо плакала, находясь в окружении сотен воинов, которые собрались ближе, и ее плач был единственным звуком в этой напряженной тишине, дополняемым только завыванием ветра, отчего пламя начало мерцать. Кира чувствовала, что по ее щекам бегут слезы, что происходило с ней уже несколько часов, и она больше не беспокоилась о том, чтобы их остановить. Она онемела для мира, чувствуя себя опустошенной. Видя перед собой мертвого отца, она чувствовала, что у нее отобрали самое лучшее в ней.

Кира опустилась на колени с факелом в дрожащей руке, и не могла заставить себя опустить его к погребальному костру, поджечь отца и отправить его к богу. Что-то внутри нее противилось этому.

Кира была не единственной: рядом с ней стоял ее брат Эйдан, который смотрел прямо вперед, застыв, онемев, в его широко распахнутых глазах застыл отсутствующий взгляд, который пугал ее больше смерти отца. Казалось, что жизнь ограбила его. У его ног сидел Снежок, он выглядел не менее подавленным.

«Не делай этого», – медленно, мрачно произнес Эйдан, глядя на факел так, словно он был змеей.

Ее сердце разбилось от этих слов.

Все глаза смотрели на нее, Кира стоял застыв, онемев. Она не думала, что сможет это сделать.

К ее облегчению, Мотли вышел вперед с еще несколькими актерами, нарушив тишину. Небольшая группа встала перед ней, и Кира озадаченно посмотрела на них. Она не понимала, что они собираются сделать.

Они все повернулись к погребальному костру, взялись за руки и посмотрели на небо. Затем один из них откинул голову назад и, к ее удивлению, начал петь песню.

Это был медленный, западающий в память, напев, заполняющий мрачную атмосферу. Остальные присоединились к нему, и хор начал петь громче. Это была ностальгическая песня, песня из ее детства, и наплыв чувств, который она вызывала, был для Киры невыносим. Перед ее глазами мелькали образы. Кира вспомнила все те дни, когда отец сидел с ней возле костра, читая ей истории, рассказывая легенды, истории из прошлого, обучая ее, призывая ее стать воином.