зазвучала мелодия. Я стал внимательно слушать, ожидая услышать пение Морган. Но она записала только инструментальную часть. Наклонившись ко мне и двигая пальцем по страничке с нацарапанным текстом, она тихонько – почти шепотом – напевала. Как будто стеснялась своего голоса.

Фрагмент был коротенький – может быть, десять или пятнадцать секунд, и все же этого было достаточно, чтобы напомнить о Тейлор Свифт в начале ее карьеры. Песня была о женщине, которая после разрыва осознает, что ничего не потеряла, а, наоборот, стала сильнее и счастливее. Идея не новая, но она обязательно найдет отклик, особенно у женской аудитории, поскольку отражает простую истину – нужно научиться принимать и любить себя. Высказанная простыми словами да еще и под запоминающуюся мелодию – эта тема никогда не устареет.

– Ну, что ты думаешь? – спросила Морган.

– Фантастическое начало. Мне очень нравится.

– Ты просто так говоришь.

– Нет, правда. Теперь скажи, над чем ты сейчас работаешь: над музыкой или текстом? – спросил я.

– Вот тут-то я и застряла. Я много чего перепробовала, но ничего не получается. Как будто из-за того, что я не знаю, каким должен быть текст, музыка не приходит, и наоборот.

– Так всегда на начальном этапе.

– А что ты делаешь, когда такое случается?

– Я просто пробую разные варианты, ничего не редактируя и не оценивая. Мне кажется, что важно зафиксировать каждую идею, которая приходит в голову, даже самую дурацкую, – сказал я. – Давай попробуем, хорошо?

Раза три или четыре я прослушал музыку, повторяя под нее слова песни и перебирая струны. Затем выключил запись и стал играть на гитаре, перестав контролировать свои чувства. Морган сидела молча, пока у меня в голове рождались образы и накладывались на разные варианты мелодии. Пришло несколько новых аккордов для припева, но я отмел их, сочтя слишком банальными. Еще одна попытка – и опять неудачная. Я продолжал пробовать и экспериментировать, забыв о присутствии Морган. В конце концов я нашел сочетание звуков, которые изменили ритм и сделали мелодию более яркой и запоминающейся. Я сыграл еще раз и вдруг понял, что песня может получиться очень интересной и стать популярной. Поймав взгляд Морган, я повторил мелодию – уже более уверенно. Прежде чем я успел спросить ее мнение, она захлопала в ладоши, слегка подпрыгивая на месте.

– Вау! Потрясающе!

– Тебе нравится? – улыбнулся я девушке.

– Очень. Но самым интересным было наблюдать за тобой в процессе творчества.

– Я ведь только начал…

– Ты в курсе, что играешь уже почти двадцать минут?

Как обычно, когда я сочиняю музыку, время останавливается.

– Тебе действительно нравится?

– Потрясающе. У меня сразу столько новых идей текста родилось!

– Рассказывай.

На моих глазах она погрузилась в историю, которую хотела бы рассказать, и в чувства, которые хотела бы передать. Морган с ходу придумала пару фраз, которые показались мне достаточно оригинальными и смелыми, чтобы сделать песню запоминающейся. Я даже ревниво подумал, почему сам не нашел ничего подобного. Мы вместе поэкспериментировали с темпом и ритмом, и в процессе мозгового штурма я понял, насколько она талантлива. Причем сама не сознает этого. У нее было неоценимое качество – чутье на коммерческую музыку. И когда она придумала текст и начальную музыкальную фразу, как будто шлюзы открылись – песня зажила своей жизнью.

Незаметно пролетели два часа. По мере того как мы работали, я чувствовал, как возрастает ее волнение.

– Да! – восклицала Морган. – Именно так!

Или:

– А давай вот так попробуем! – напевая при этом пару тактов.

Или:

– Как тебе вот такой текст?

Время от времени она заставляла меня спеть песню с самого начала. Морган сидела рядом со мной, буквально прижав свою ногу к моей, и накидывала текст в тетрадку, одновременно вычеркивая неудачные слова и фразы. Постепенно мы подошли к финалу песни, закончив ее в том же минорном ключе, в котором она начиналась. За это время небо за стеклянной дверью из голубого сделалось белым – пронизанное насквозь розовыми бликами. Когда Морган повернулась ко мне, она вся светилась от радости.

– Не могу поверить!..

– Здорово было.

– Хочу еще раз прослушать с самого начала. А потом записать все в один присест – чтобы ничего не забыть.

– Поверь, ты не забудешь.

– Говори про себя. А я не стану рисковать. – Она сфотографировала текст песни, затем приготовила телефон для записи. – Итак, давай все еще раз послушаем.

– Может, на этот раз ты сама будешь петь? Это ведь твоя песня.

– Это наша песня! – запротестовала Морган. – Без тебя ничего бы не получилось.

Я покачал головой.

– Вот тут ты не права. Я помог сформулировать твои мысли, но идея твоя, твоя история и, по большей части, твоя музыка. Эта песня жила в тебе уже давно. Я лишь помог ей родиться.

Морган смотрела на меня с недоверием.

– Прочитай текст, – настаивал я, указывая на тетрадь. – Покажи мне хоть одну мою строчку.

И это была правда: я подсказал слово или два, но в основном я занимался редактированием. Именно Морган принадлежали все оригинальные повороты песни и главный, цепляющий мотив.

– Музыка ведь твоя, – запротестовала девушка.

– Все это было заключено в тебе, я лишь помог разгрести завал. Каждая музыкальная фраза, как и вся мелодия, – твои. Морган, я никогда раньше не писал песни в стиле кантри-поп. Это не мое. Поверь, это песня твоя, и только твоя. И мы оба знаем, что я никогда не смог бы написать такую песню, хотя бы потому, что я мужчина.

– А вот с этим придется согласиться, – сказала она со смехом, а потом совсем тихо добавила: – До сих пор не могу поверить. Я работала над этой песней на протяжении нескольких недель. И уже готова была сдаться, и вдруг сегодня…

– Со мной такое происходит постоянно, – признался я. – Я уже смирился с тем, что песня приходит в свое время, а не тогда, когда тебе хочется. И я счастлив, что сегодня смог поучаствовать в ее появлении на свет.

Морган улыбнулась и положила руку мне на колено.

– Спасибо тебе, – сказала она чуть хрипловатым голосом.

От волнения или восторга? Кто знает.

– Это был… лучший урок творчества в моей жизни.

– Не за что. А теперь я хочу услышать, как ты поешь.

– Я?!

– Это твоя песня, и ты сама должна ее спеть.

– Я устала, и мой голос будет плохо звучать…

– Хватит отнекиваться.

Пока мы пререкались, Морган продолжала держать руку на моем колене, и я чувствовал ее тепло.

– Ну ладно, – согласилась она наконец и, убрав руку, потянулась за блокнотом. – Только не торопи меня.

Затем поднялась с дивана