«Когда-нибудь эта профессия меня погубит», – подумала я, отключив вызов.

Разговор с Джоном обескуражил меня. Я совсем забыла о сообщении, которое собиралась написать Тому. Все отошло на задний план. Негодуя, я развернулась и, вместо того чтобы идти к автобусной остановке, направилась к метро.

Я добралась до места встречи за полтора часа и зашла в забегаловку, в которой мы договорились встретиться с Джоном. Это был старый паб. Первое, что я заметила, когда открыла его сальные двери, – посетителей, собравшихся здесь в обеденное время. Солнце еще ярко светило, поэтому я отчетливо видела, как витающая пыль оседала на мужчинах в синей униформе. Они громко разговаривали, смеялись и поглощали свой обед за обе щеки. Когда я зашла в паб, никто не обратил на меня внимания – даже молодые официантки, хихикающие с клиентами, проигнорировали мое появление.

«Ну и местечко», – подумала я, пятясь назад. Ждать здесь Джона совсем не хотелось, поэтому я решила выйти на улицу. Уж лучше дышать выхлопными газами, чем вдыхать запахи некачественной еды и мужского пота.

Я развернулась, чтобы покинуть паб, но так и не успела этого сделать.

– Здравствуйте, Сара, – обратился ко мне седой старик в синей кепке «Таймс». Он держал в руках черный кейс 80-х годов и приветливо улыбался.

«Джон», – догадалась я.

У мистера Райли были серо-зеленые глаза, круглое лицо, нос в форме большой картошки, пухлые губы, и одет он был весьма нелепо. Широкие потертые джинсы свисали с бедер, а большой темно-синий свитер с эмблемой «Таймс» на груди казался комичным для его солидного возраста. Мужчине перевалило за семьдесят – самый разгар пенсии и беззаботной жизни. Но одевался он как сорокалетний. Средний возраст всех экспедиторов.

Джон улыбнулся и протянул морщинистую руку для приветствия. Его лицо напоминало сухую, потрескавшуюся землю, которую не поливали все знойное лето. Но этот старик не напугал меня. Скорее наоборот. Было в нем что-то притягательное. Наверное, глаза, многое повидавшие за долгую жизнь. Они блестели в лучах солнца. Несмотря на возраст, Джон казался очень энергичным человеком.

– Добрый день. – Я ответила на слабое рукопожатие и еще раз осмотрела паб. – Мы здесь будем разговаривать?

– Понимаю, не самое лучшее место. Здесь не так далеко строят торговый центр, рабочие каждый день приходят выпить пива и пообедать. Но, поверьте, это лучшее место для важных разговоров, – сказал Джон и, увидев недоумение на моем лице, продолжил: – Тут такой шум. Никто не услышит, о чем мы будем говорить. Лучшее место для секретов – не тихая комната, а футбольный стадион.

Я неуверенно кивнула, не отрывая взгляда от старичка.

– Ладно, не переживайте, Сара, – слегка хохотнул Джон, подмигнув мне. – Эти мужчины скоро уйдут, а официантам здесь безразличны разговоры посетителей. Именно поэтому я вас сюда пригласил. С какой стороны ни посмотри – лучшее место для разговоров.

Сказав это, Джон прошел вглубь, расталкивая мужчин. Те не обращали на него никакого внимания и продолжали вести «светские» разговоры. Я услышала, как один из них рассказывал другому о новой подружке. Слегка поморщившись, я последовала за Джоном, который уверенно направлялся к свободному столику в самом углу.

«Наверное, это место его молодости», – вдруг подумала я, рассматривая заведение. Оно и правда напоминало паб прошлого века. И люди здесь были несовременные, с другим мышлением. В них застыло прошлое, не давая разуму познать настоящее.

Мы сели около стены. За соседними столиками рядом с нами группа рабочих травила анекдоты. Я с удивлением отметила, что Джон выбрал удачное место – вокруг нас шумели люди, но это не мешало свободно разговаривать. Мы были одновременно в центре событий, но вместе с тем далеко от них.

– Сара, спасибо, что согласились встретиться со мной, – сказал Джон, сев напротив.

Возле столика появилась официантка. Обычно в пабах гости делали заказы у барной стойки, но в этом заведении, видимо, были другие правила. Джон заказал лимонад, я – ничего. Официантка хмыкнула, убрала блокнот в кармашек фартука и удалилась, виляя широкими бедрами.

Джон снял с головы кепку, отложил ее в сторону и взъерошил седые, редеющие волосы.

– У меня не так много времени, – ответила я, намекая, что не смогу посвятить разговору больше часа. Я знала привычку старшего поколения – они сначала обсуждали погоду и только потом переходили к самой сути встречи. Я должна была предотвратить это. – Для чего вы хотели со мной встретиться?

– Даже не знаю, с чего начать, – вздохнул Джон, отхлебнув немного лимонада, который ему принесли чуть ли не сразу после заказа. – Наверное, вы сочтете меня сумасшедшим.

Я молчала, не зная что сказать.

– Сегодня я развозил по киоскам новый выпуск «Таймс» и наткнулся на вашу статью. Когда прочитал название театра, про который вы писали, меня передернуло. «GRIM» – мерзкое слово. От него веет смрадом, вам так не кажется, Сара?

Между нами повисла неловкая пауза.

– Я знаю про «GRIM» то, чего не знает никто, кроме самой труппы.

Джон замолчал. Снова отпил лимонад, неспешно поправил волосы.

– В юности я встретил необычного человека, джентльмена в черном пальто и черном цилиндре. На его шее, как и у актеров театра «GRIM», были чудовищные театральные маски. Понимаете, к чему я? Джентльмен и труппа связаны.

– И что? – Я не поняла загадочного тона в голосе Джона и слегка приподняла одну бровь.

– А то, что джентльмен, у которого я видел эту татуировку в начале шестидесятых, не был человеком. Он – дух, призрак. Называйте это как хотите, но джентльмен не живое существо из плоти и крови, как вы и я. От него смердело, понимаете? Ненавистью, падалью, местью.

Стоило старику произнести эти слова, как во мне вспыхнул гнев. Я принялась ругать себя за необдуманную поездку в самый мерзкий район Лондона. Джон был не в себе. Я бы не удивилась, случайно увидев его имя и фамилию в числе пациентов психиатрической больницы, которая находилась в квартале от паба.

– Дух? Призрак? – раздраженно спросила я и уставилась на старичка так, как раньше смотрела на безумцев, гуляющих зимой по городу в одних футболках.

Джон не посмотрел в мою сторону. Он непринужденно отпил лимонад и спокойно произнес, глядя на стакан:

– Я знал, что вы не поверите мне, Сара. Поэтому, пожалуйста, наберитесь терпения и выслушайте все, что я хочу вам рассказать. Или вас ждет беда, о которой потом напишут ваши коллеги.

Джон открыл кейс, который все это время бережно держал на коленях, и вытащил из него древнюю газету. Она была пожелтевшей, но, несмотря на старость, выглядела как новенькая – буквы не стерлись, не выцвели. Джон явно берег газету, как особо ценную реликвию. Или улику.

Без особого желания я прочитала заголовок на первой полосе. «Убийство: на улице Грэйт-Гилфорд найдено тело журналистки «Дейли мейл» Эмили Томпсон». В уголке газеты стоял год и месяц выпуска. Апрель 1964-го.