У меня много вопросов, говорит Сьюзен.

У меня тоже. Например: Не любопытно ли в этом брюзгливом диалоге между д-рами Уимзом и Фишером, что сторонник травмы шеи д-р Уимз либо не видел, либо не упомянул пулевой раны, хотя то была пуля дум-дум, которая при входе делает маленькое отверстие, а при выходе большое? И что д-р Фишер, сторонник огнестрельной раны, не подтверждает и не опровергает повреждений шеи?

Угу. А продолжения тех трусов-маломерок тоже нет?

Не-а. У самого Фенвика талия от тридцати четырех до тридцати шести; пара джинсов тридцатого размера на нем и близко бы не сошлась.

Если у Пейсли была новая подруга, рассуждает Сьюзен, может, он сбросил. Но это бы упомянули. И в гардеробе у него нашлось бы что-то еще тридцатого размера. Конечно, никто не утверждает, что такого не было. Но снять пять дюймов с талии – я в такое не верю. Какой-то гнильцой тут попахивает. Как из крабовых ловушек.

Сьюзен.

А что те двое друзей Пейсли, кто покинул страну сразу после его смерти?

Мистер Йон с их встречи в два часа, который отплыл на берег смотреть футбол, и полковник Уилсон со швартовой стоянки на острове Соломона, который получил вечернюю радиограмму Пейсли от острова Хупера.

В тех сообщениях не говорилось об острове Хупера.

В других говорилось. Пейсли радировал вечером Уилсону от острова Хупер, чтоб не гасил свет на конце мола.

А Йон и Уилсон вернулись вообще?

Вернулись. Полковник Уилсон, как я понимаю, гостил в Перте. Огромное количество людей из разведки США имеют возможность погостить в Перте. Для начала, у нас там крупная станция спутникового слежения. Даже Граф не раз ездил в Перт. В каком-то смысле в Перт ведут все дороги. Стоит отметить, кстати, что по той вечерней передаче – если она действительно была и действительно от острова Хупера – можно грубо определить положение «Варкала», если кому-нибудь зачем-нибудь нужно там оказаться…

Но Сьюзен отмечает, что ни эта якобы передача, ни якобы наблюдение м-ром Йоном в 2 часа дня не соответствуют сценарию Береговой охраны с прерванным обедом. Может, Пейсли перекусывал вечером, когда его сцапали?

Или, возможно, шел под парусом всю ночь и следующее утро, что, к чертовой матери, маловероятно для досугового плавания, и умер в обед двадцать пятого. Когда нашли его шлюп?

В одиннадцать утра двадцать пятого.

Рано обедал? Завтракал консервированным мясом и горчицей?

Сьюзен подтверждает, что все возможно. На борту даже этого нашего судна бывали моменты, когда ее можно было застать в трусах Фенвика за поеданием арахисовой пасты и апельсинов в три часа ночи. А Фенн однажды взобрался на мачту, чтобы распутать фал, в одних лишь трусиках Сьюзен на голове. А она легко может представить себе отчаявшуюся личность, которая бодрится перед знакомыми, отправляется плавать под парусом, прокладывает курс, делает себе сэндвич в любое время суток – а затем прерывается нацепить старые ныряльные грузила и вышибить себе мозги.

Фенвик тоже. Теория катастроф даже описывает подобные курбеты математически.

Вообще-то, упорствует в своем Сьюзен, мне кажется, гораздо труднее объяснить, что кто-то перехватил «Варкал», взял его на абордаж, застрелил мистера Пейсли, убрал грязь, прицепил грузила и смайнал его за борт. А еще меньше – сперва прицепил к нему грузила, потом скинул за борт, а после этого, когда он уже в воде, выстрелил ему за левое ухо.

Мы одного мнения, объявляет Фенвик. Подобное совершить можно, но это нелегко, даже в таком районе, как этот, где круглые сутки, словно трескучие комары, роятся и висят военные вертолеты на каких-нибудь учениях. А то, что Пейсли мог застрелить, а потом смайнать в воду какого-нибудь нападавшего с тридцатым размером и исчезнуть сам – в Перт или еще куда, – еще бо́льшая натяжка. Или что КГБ или Компания упрятали его на каком-нибудь конспиративном адресе и смайнали за борт кого-нибудь другого вместо него. Но перво-наперво, мои друзья из КУДОВ никогда б не выбрали плавки не того размера. Непрофессионально.

Сьюзен вспоминает, что Марчетти[72] говорит: психологические срывы считаются практически нормальным производственным риском в Негласных Службах.

И Марчетти прав. Что касается механики самоубийства: мы с тобой оба знаем, что сильный пловец сумеет некоторое время продержаться на воде и с сорока фунтами грузил даже без ласт. Антонио держался бы четверть часа с высунутыми из воды обеими руками…

При упоминании ее тренера по плонже бутёй в «Клабмеде Каравей», Гваделупа, в одном из последних портов захода «Поки», Сьюзен вздыхает: Антонио.

Кстати сказать, продолжает Фенн, Пейсли мог представимо держаться за спускное отверстие трюмной помпы или порт выхлопа в транце, пока кончал с собой.

Но прыгнуть за борт с этими грузилами и при этом не замочить пистолет – хитрый трюк, разве нет? Я всегда глубоко погружаюсь, прежде чем снова вынырнуть.

Мокрый пистолет, говорит Фенвик, выстрелит. Девятимиллиметровый можно сунуть под воду и стрелять из него. Пейсли не пришлось бы барахтаться или держаться на поверхности. Он мог бы застрелиться, прыгнув с транца. Он мог бы застрелиться и на глубине шести футов.

Сьюзен этого не знала. Но конечно же: у тех акульих шпалеров, что ей показывал Антонио, обычные охотничьи патроны.

Значит, произносит Фенн, виз-а-ви мистера Пейсли и ты, и я склоняемся к наименее сложному и наименее мелодраматичному объяснению.

Выкладывай – для читателя.

Высокопоставленный разведывательный аналитик, который к тому ж глубоко впутался в контрразведку и подружился с некоторыми советскими перебежчиками, кого помогал опрашивать, Пейсли расстался с женой посреди кризиса среднего возраста. Нашел себе новую подружку помоложе. По самое горло погрузился в рапорт о Команде А / Команде Б и других делах Компании. Вероятно, наслаждался своей новой жизнью почти все время, однако изредка остро жалел о старой. Возможно, у него были какие-то финансовые неприятности, но, очевидно, не критические. Несомненно, в послужном списке у него имелись нарушения правил безопасности – у Графа их целая куча, – но их не столько и они не так серьезны, чтобы дисквалифицировать его и лишить проходки во все здание (таких вообще не очень много). Несомненно к тому же, что в самой Компании и вне ее у него были свои друзья и свои враги – они у всех нас есть. Были. И вот посреди всего этого его начинает терзать вопрос: А нахуя все это? – и он решает вышибить себе мозги. Чтобы не подвергать свою семью боли и стыду от его самоубийства, он пытается представить дело так, что просто