– И… как долго вы…

– СИЛЛА!

Мы с Адамом одновременно вздрагиваем и оборачиваемся. У стены возле барной стойки стоит Рози и машет мне рукой. Извинившись перед Адамом, я поднимаюсь со стула, чувствуя, что после всего выпитого «Примитиво» мое чувство равновесия пребывает не в самой лучшей форме. После чего направляюсь к Рози.

– Смотри сюда, – говорит она, показывая на стену.

– Ты уже успела посетить дамскую комнату?

– Еще бы, я знаешь, как быстро писаю. Гляди.

Я рассматриваю стену. Со столика было трудно разобрать, чем ее оклеили, но теперь-то я вижу. Люди. Сотни снимков людей. Должно быть, посетители ресторанчика.

– Красивая стена, и что?

Из-за барной стойки выныривает официантка из Лидингё.

– Это наши посетители за двадцать лет. С 1997 года, когда ресторанчик только открылся. Пол ужасно гордится этой стеной. Хотите, я вас тоже щелкну на память?

Из ящика позади нее появился старый черный «Полароид», и прежде чем мы с Рози успели отвернуться, официантка нас щелкнула. Нам в глаза блеснула вспышка, и спустя несколько секунд на барной стойке уже лежал небольшой напечатанный снимок. Уроженка Лидингё протянула нам ручку.

– Можете написать ваши имена на белой полоске внизу.

После чего официантка продолжила смешивать напитки, а Рози, ухватив меня за плечо, подвела поближе к стене и указала на один из снимков, затерявшийся среди сотен других.

– Смотри, что я увидела, – прошептала она.

Я пригляделась к фотографии, на которую указывал ее палец. На ней были запечатлены четыре девочки. Выглядели они не старше девяти-десяти лет, и на всех были белые платьица. Внизу кто-то подписал: «Праздник летнего солнцестояния 2007. Словно сладкий белый сон».

В центре снимка – блондинка. Ее белокурые волосы такие густые и светлые, словно принадлежат кукле Барби. У меня перехватило дыхание.

– Каролина…

Рози кивнула.

– И взгляни-ка сюда, – сказала она.

И показала на девчушку рядом. Веснушчатая крошка с ярко-рыжими волосами.

– Я ведь их вспомнила, – сказала Рози. – Всю их девчачью компанию. Не имена, а именно саму компанию. Я как раз в то лето сюда переехала. Типичные устричные невесты. Богатые как черти. Они постоянно торчали на причале возле яхт или здесь, у Пола, со своими родителями.

Какое-то время я молча разглядывала снимок. Широкие улыбки, щербинки между передними зубами. Довольная ребятня на летних каникулах.

– Вот она…

Рози показала на крайнюю девочку слева. Та выглядела несколько иначе. Не такой убийственно красивой, не таким белым сном, как остальные.

– Это вот она погибла.

Я пригляделась к снимку повнимательнее. От выпитого вина картинка перед глазами расплывалась.

– Та самая девочка, которая погибла десять лет назад?

– Угу.

– Юсефина?

– Точно.

– Которую убил… Шахтер?

Рози фыркнула.

– Лично я не верю в эту легенду. Но из-за того, что в это дело оказались замешаны дети, полиция держит рот на замке. Ни одна газета не написала о случившемся. Все говорили о произошедшем в Буллхольменских шахтах только как о несчастном случае.

Я кивнула сама себе.

– Ну разве это не странно, что две девочки из одной компании погибают?

– Это чрезвычайно странно, я бы сказала.

– И обе в канун праздника летнего солнцестояния. С разницей в десять лет. Как ты думаешь, Адам это видел?

Рози пожала плечами и вздохнула.

– Он ведь упомянул, что собирается поговорить с этой рыжеволосой девчонкой. Как ее зовут? Ина? Но сейчас полиция, кажется, больше нацелена на папашу Каролины.

Еще раньше днем, когда мы с Рози заметили на похоронах рыжеволосую девушку, Адам, дождавшись окончания погребальной церемонии, подошел к ней поговорить. Вернувшись к нам обратно, он доложил, что ее зовут Ина, что ее родители владеют домом на противоположной стороне острова и что она регулярно с самого детства приезжает сюда летом. Девушка также подтвердила, что знала Каролину, но они уже давно друг с другом не общались. Примерно с подросткового возраста. Адам все записал, и они условились, что в конце недели Ина явится на допрос в полицейский участок Наки.

Я показала на девчонок на снимке.

– Ладно, значит это Юсефина, и она погибла в шахтах десять лет назад. Это Каролина, и ее убили на прошлой неделе. Вот это Ина, которую мы только что видели на похоронах. Но вот последняя девочка на снимке – вторая блондинка. Кто она?

Какое-то время мы молча смотрим на четвертую девочку.

– Понятия не имею, – говорит Рози. – Как я уже сказала, я не помню их имен.

– Пожалуй, нам следует это разузнать.

Рози кивает. Должно быть, это вино так нас взбудоражило, или же все дело в том, что мы с Рози одинаково устроены. Обе страшно любопытные.

– Только Адаму ничего не говори, – просит Рози.

– Совсем?

– Он волнуется за меня. Считает, что я вечно сую свой нос не в свои дела. Якобы я все должна оставить на усмотрение полиции. Но они ведь та-а-а-акие медленные.

Рози закатила глаза, а я фыркнула. Но стоило мне повернуться, чтобы уйти, как Рози снова схватила меня за руку.

– Погоди-ка, вот здесь.

И показала еще на один снимок. Он висел рядом со снимком Каролины и компании, и на нем была запечатлена взрослая женщина, чуть старше меня по возрасту. Она широко улыбалась, ее лицо раскраснелось. Прямые волосы цвета воронова крыла…

– О боже, – выдыхаю я. – Какая…

– Татуировка, – заканчивает Рози.

Татуировка на шее женщины в самом деле достойна внимания. Большой черный скорпион, извивающийся до самого подбородка. Откровенно говоря, он не слишком-то ей подходит. Но смотрится действительно эффектно. На коленях у женщины сидит девочка. На вид ей тоже лет девять-десять. Но она не улыбается так же широко, как ее мама. Правильнее сказать, она вообще не улыбается. Напротив, выглядит очень сдержанной. Даже немножко грустной. На ней розовая футболка, волосы заплетены в косу.

– Этих двоих я тоже видела, – тихо говорит Рози.

Я вижу по ее лицу, как она усиленно пытается что-то вспомнить.

– Видела их обеих: и маму, и дочку, – продолжает она. – Они были здесь. В то же самое лето, когда умерла Юсефина. То есть десять лет назад. Мама была очень своеобразной.

– Своеобразной?

– Да. Вообще-то не в моих привычках кого-то осуждать, Силла, но эта женщина явно была… без тормозов.