– Ты-то мне скажешь, что происходит? – с надеждой смотрела на друга. – Ведь это все дело рук Кости? Что он сделал?

Олег так же, связанный обещанием, не стремился открывать подробности.

– Он сделал все правильно, – косвенно подтвердил причастность Кости. Вращая пачку в руках и задумавшись о чем-то своем, произнес фразу, которая не относилась к делу: – И мне пора поступить правильно.

Не стала задерживать парня, когда он продолжил свой путь к выходу – слишком уж печальным выглядел, чтобы донимать его и дальше.

В конечном итоге я сдалась, и больше не пытала друзей. Они оказались теми еще партизанами. Интересно, это из-за теплых чувств ко мне или страха перед моим защитником?

***

Прозвенел звонок, оповещающий о конце четвертой пары, и в коридор высыпали люди. Пока я рыскала в сумке в поисках телефона, чтобы проверить, не звонил ли Костя, этот живой поток «вынес» меня на ступеньки института. В принципе все выглядело как обычно: одни студенты, довольствуясь общественным транспортом, бежали к остановке, чтобы занять место в переполненной маршрутке, другие, больше обласканные жизнью, не спеша прогуливались по парковке, чтобы на своих крутых авто умчаться в свободную от лекций и семинаров жизнь.

Я стояла на пороге и не могла отнести себя ни к одной из групп. «Мой» BMW была оставлена у Лешиного дома, и до института пришлось добираться на автобусе, но я не спешила на остановку, помня обещание Кости забрать меня после занятий. Внимательно изучала институтскую парковку в поисках его машины, но мне достаточно было просто идти на звуки музыки. Не сомневалась, что храбрец, который осмелился слушать «на полную катушку» музыку под стенами старейшего учебного заведения города был не кто иной, как неугомонный Соболев.

Спешила утихомирить любителя музыки, но замедлила шаг, когда разглядела Костю в салоне машины. И чем больше наблюдала за ним, тем меньше сердилась. Самозабвенно, не замечая ничего вокруг, парень отбивал ладонями по руля барабанный ритм, подпевал голосу исполнителя из кричащих динамиков. В такие момент он и правда казался лишь хулиганом и эксцентриком, для которого все игра и развлечения – никакой серьезности. Но стоило вспомнить, каким он становился, когда работал: держал в кулаке большую съемочную группу, заставляя их бояться и беспрекословно подчиняться; профессионально подходил к каждому выступлению; до деталей, технично, продумывал концертные программы, а потом виртуозно воплощал все эти идеи в жизнь. А каким открывался подкованным и образованным во многих областях, мысля глубоко и нестандартно, когда в каком-нибудь интервью его пытались поставить в неловкое положение неожиданным вопросом. Уже молчу о том, что он провернул всего за пару часов, чтобы превратить мою жизнь в институте в рай земной, сделав всех, как прежде, улыбчивыми и приветливыми ко мне, и заставить самого декана льстиво стелиться передо мной. Как? Когда? Каким образом?

Костя никогда ничем не похвалялся (стыдно вспоминать, как я называла его пустым позером) не разбрасывался словами, он просто делал. Молча.

Еще минуту назад я хотела отчитать за неподобающее поведение и упрекнуть, что ставит меня в неловкое положение, а теперь едва сдерживала слезы от нежности и захлестнувшей любви. Ну вот как он это делает?!

Костя заметил меня и, убавив громкость, распахнул дверцу с пассажирской стороны, приглашая сесть в машину.

– Что стоишь, красавица? – широко улыбался. – Рит? – напрягся, разглядев мое лицо. Не стала его пугать еще больше и, озябшая от мороза, забралась в теплый салон.

Костя грел мои руки в своих ладонях, а я завороженная, как будто видела впервые, смотрела на него.

– Спасибо, – прошептала.

Костя не стал строить из себя дурака, сразу понял, что каким-то образом мне стало известно о его "добрых делах".

– Я сделал это не ради благодарности. Не могу видеть тебя расстроенной, – потом невинно пожал плечами, легкомысленно добавляя: – так что я сделал это …

– Ради себя? – перебила его, улыбаясь.

– Говорил же, я – невероятный эгоист.

– И правда, невероятный.

***

Если мы с Костей считали, что любовь – это прекрасно, то наши соседи, застав нас в лифте жадно целующимися и стягивающими друг с друга одежду, осуждающе покачали головами. Но мне было все равно. Я запахнула куртку вместе наполовину расстегнутой блузкой, и, смеясь, выскочила с Костей на лестничную площадку. У чопорных ханжей не могло остаться сомнений, чем мы собирались заняться, стоит только входной двери захлопнуться за нами. Но на пороге квартиры мы наткнулись на препятствие: вытянув ноги, прямо на коврике сидела Аня. Она привалилась головой к двери и с отсутствующим взглядом слушала в наушниках музыку.

– О, вы вернулись! – обрадовалась девушка, заметив нас.

– Могла бы позвонить, чтобы не ждать, – отметила ее промашку.

– Да я не собиралась к вам, – он так и сидела, похоже, не думая подниматься. – Просто гуляла, а потом сама не знаю, как оказалась перед вашим домом. Правда, я не думала…Посмотри на мои лабутены – всю подошву стерла, – она принялась растягивать лакированный ботинок, чтобы продемонстрировать свою потерю.

Подруга вела себя неадекватно, и явно была не в себе.

– Ань, ты чего? – испугалась, что с ней произошло что-то по-настоящему страшное.

Я смирно сидела, положив на колени руки со вспотевшими от волнения ладонями, пока Оля тщательно накладывал мне макияж. В любой другой день я бы сделала это сама, но именно сегодня мне меньше всего хотелось ударить в грязь лицом, поэтому доверилась профессионалу. Всё в моем облике должно быть идеально. Пообещала самой себе, что не дам Косте ни одного повода краснеть за меня.

Оля, видя мой мандраж, пыталась отвлечь разговорами, и на короткое время это помогало, но громкие голоса и смех из соседней комнаты снова возвращали меня к мыслям о предстоящем событии.

Группа «Адамас» в полном составе должна была прибыть к концертному залу, где будет происходить церемония награждения, поэтому музыканты уже давно собрались в нашей с Костей квартире и расслабленно дожидались выхода, и меня. Они не в первый раз бывали на подобных церемониях, и не воспринимали сегодняшнюю, как нечто особенное.

Парни шутили над тем, какая из «звезд» удивит своим эпатажным нарядом, какая выкинет что-нибудь сумасбродное или кто победит в той или иной номинации, а кто уйдет ни с чем, так и не забрав ни одной награды. Наверное, единственное, что их действительно волновало, это собственное выступление. Организаторы Премии придумали группе грандиозное шоу с видеорядом и спецэффектами, и парни переживали, что что-то может пойти не так.

Помимо этих обсуждений я прекрасно слышала подбадривающий женский голос – Аня. Вот уже неделю, как она жила у нас. В тот день, когда мы с Костей застали ее у дверей квартиры, она долго ревела у меня на плече, а потом заключила, что не вернётся домой, «где все напоминает об этой свиноте», и выглядела такой несчастной и разбитой, что я предложила ей остаться, за что потом часто слышала от Кости недовольное ворчание.