окончательно сникла, энтузиазм Риттера сменился заботой и беспокойством, хотя и он все больше раздражался по пустякам. Агнолия же, никак не выдававшая своих эмоций, начала упорствовать в своих вечерних и утренних тренировках с пугающей одержимостью.

На месте, предполагаемо отмеченном на карте Лассаэра, путники нашли только огромный дом, поросший мхом. Старые доски почти все потрескались и разбухли от влаги, а черепичная крыша местами обвалилась. Вокруг не было ни души, ни звуков, кроме далекого и унылого жабьего кваканья да насекомых. Расположившись на безопасном расстоянии до одинокого здания, Мелисса, Агнолия и Риттер принялись за рассуждения:

— Выглядит заброшенным, — Мелисса явно не горела желанием туда забираться. — Точно ловушка.

— Полностью согласна, — Агнолия скинула с плеч походный рюкзак. — Я отправлюсь туда и если не вернусь через час, отправляйтесь назад.

Риттер встал перед ней, с любопытством изучая её настроение.

— Простите, но Вы уверены в своем решении?

— А что не так? Если это ловушка, в нее попадет только один человек. Если же там ничего нет, то мы просто вернемся обратно.

— Такого не может быть. Оба озвученных исхода означают, что мы вернемся с пустыми руками.

— Так часто бывает, — продолжала упорствовать Агнолия.

Она шагнула вперед, почти в упор к Риттеру, чем напомнила ему поведение Лассаэра и продолжила:

— Или у Вас есть предложение получше, Риттер?

Мелисса тут же оживилась и решила защитить своего адъютанта:

— Госпожа Агнолия, мы Вам не враги.

— Тогда не мешайте мне. Если там есть хоть капля информации о судьбе Ареса, я добуду ее.

Юноша, уже давно подозревавший, что что-то в этом месте неладно, бросил еще один пристальный взгляд на дом и, немного поразмыслив, пришел к выводу, что сейчас Агнолия не оставила им никакого выбора. Им нельзя было отправлять ее одну, и что-то подсказывало юноше, что оставаться здесь тоже не стоит. А потому, видя разные степени решимости у своих спутниц, он решил поддержать Агнолию.

— Возможно Вы правы. Но нам не стоит разделяться, поэтому я считаю, что мы должны пойти все вместе.

Девушки обратили к нему немного удивленные взгляды.

Мелисса поняла, что Риттер согласился с Агнолией только потому, что так будет проще, и, отметив некоторую обиду, все же решила присоединиться к нему.

— Хорошо, идем. Стоя здесь мы действительно ничего не добьемся.

Агнолия, вдруг осознав, что ее агрессия была необоснованной, все же решила не упускать ни шанса, ни времени.

Все трое направились ко входу, каждый у себя на уме. Риттер шел первым и мысленно складывал частички пазла, собранные во время всего путешествия. В своих размышлениях юноша отчетливо понимал, что здесь что-то не так, пока наконец не вспомнил. Когда-то давным давно он забрел в опустошенные руины города на старой Земле. Он брел по заброшенным и почти обратившимся в пыль проспектам, размышляя над тем, какого черта он вообще продолжает сражаться, ведь против него уже обратился целый мир. В итоге путешествие привело его к одному из Королей, которому не нужны были ни армия, ни интриги. Он просто ждал, веками, даже не веря, что кто-то придет. Этим королем был Повелитель скорби и уныния. Восьмой смертный грех.

Риттер, очнувшийся от своих размышлений, обернулся, чтобы сообщить своим спутницам о ловушке.

Позади него никого не оказалось.

Думгни Железокованный очнулся в своих покоях под звуки бушующей за стенами ночной бури. Он знал, что именно ночной, хотя в комнате не было ни одного окна, потому что только по ночам каменные блоки крепости так сильно скрипели на морозе от ударов льдинок по их поверхности. Челюсть неимоверно болела, и дворф не мог даже припомнить, чтобы кто-то когда-либо так сильно его бил. Воспроизведя в памяти происходившее перед отключкой, он тут же начал судорожно ощупывать свою бороду. Она была на месте, но вот челюсть оказалась выбита. Усевшись на своей кровати, Четвертый Архонт с громким хрустом вправил свою нижнюю часть лица и, проворчав пару десятков ругательств, отправился в трапезную.

Во главе стола сидела Ваэль и с ледяным спокойствием ела ароматную козлятину из личных запасов самого Думгни.

— Да-да, бери, не стесняйся! — тут же вырвалось из его уст, и челюсть неожиданно заболела так сильно, будто все еще была не на месте.

Лассаэр заметил, как глаза Ваэль блеснули фиолетовым.

— Почему Вы считаете, что Риттер может быть Первым Архонтом? — спокойно дожевав, спросил он. Спокойствие ему сейчас давалось невероятно тяжело, но с аргументами Ваэль спорить было ему не с руки.

— Силы Первого блокируют мои. Не знаю как и почему. Но сейчас я не способна увидеть ничего связанного с ним, Агнолией и Мелиссой.

Думгни бросил яростный взгляд на эльфа. И хотя его явно заинтересовал ведущийся разговор, он был слишком горд для того, чтобы пытаться в него встрять. Вместо этого дворф занял место по правую руку от Ваэль, прямо напротив Лассаэра, и долго и упорно сверлил того взглядом, пока и ему не принесли еду. И даже после, злобно жуя и громко чавкая, дворф продолжал агрессивно поглядывать на нежеланного гостя.

— Простите, но для меня это все выглядит как домыслы и догадки.

— Согласна, звучит именно так. Но я не могу утверждать того, чего не понимаю сама. Поэтому и сказала сначала, что это только теория. Которая, однако, требует нашего внимания. Ведь если да…

— Ведь если да, ведь если нет. Факты, женщина! Только факты! — наконец потерял самоконтроль Думгни.

Ваэль медленно повернулась к нему.

— Я не знаю, какого хрена вы сюда приперлись, но я точно знаю, что этот ваш Первый Архонт и яйца выеденного не стоит. Три тысячи лет был страшилкой для детишек и еще столько же будет. С чего вы вообще сейчас об этом треплетесь!

Ваэль решила вновь начать игнорировать дворфа.

— Только подумай, Лассаэр, что может случиться, если он действительно окажется Первым.

Эльф с самого начала диалога уже обдумал все возможные варианты. Он хотел разочароваться в нем, хотел разочароваться в себе, пытался представить, что вообще происходило в течении последних трех тысяч лет. Он судорожно желал сейчас просто выбраться из крепости и пойти туда, где сейчас должен был находиться Риттер, чтобы выяснить все самостоятельно. Да даже если и нет, то просто поразмыслить об этом, казалось бы, невозможном предположении. Его охватили одновременно смятение и радость от мысли, что он мог оказаться так близок к своей цели. Но эта буря, бушевавшая внутри него, точно так же бушевала и в Архонте Времени.

Ваэль даже представить себе не могла, что Великий Первый, который может быть как спасением, так и погибелью, окажется молодым юношей,