– Решайся, Мэйо! – подбодрил Кьян. – Мы отлично проведëм время в нашем саду с беседками!

– Да, – молодой нобиль улыбнулся через силу. – Мой раб поедет. На Альтане.

– У меня есть предложение получше! Сегодня дебютирует Апарктий, трëхлетка, от отца Альтана и моей лучшей эбиссинской кобылы. Конь с очень неплохим потенциалом. Хвалить не стану, опасаюсь сглаза.

– О, любопытно! Апарктий?

– Да.

– И какова его цена?

– Тебе как не чужому человеку продам с хорошей скидкой.

– Обсудим за столом?

– Конечно, Мэйо!

Нереус сглотнул комок вязкой слюны, понимая, что сегодня дебют будет не только у Апарктия.

Геллиец научился ездить верхом недавно и ни разу не принимал участия в настоящем состязании-скачке.

Это популярное в Эбиссинии, Поморье и Итхале развлечение на острове имело меньше поклонников, чем панкратион или соревнования по бегу.

Вспомнив, что мыться перед заездом – плохая примета, раб отправился искать кухню, а заодно рассчитывал познакомиться с товарищами по несчастью, в том числе – с Рунако.

Домашних рабов кормили под навесом, за длинными столами, у которых стояли грубо сколоченные лавки.

Получив миску с жирной похлебкой и кусок хлеба, Нереус уселся обедать.

Юная афарка принесла ему чашку козьего молока:

– Хочешь яблоко или груша?

– Нет, благодарю, – улыбнулся геллиец. – Ты знаешь Рунако?

– Знать Рунако. Он быть конюшня.

– Я сегодня участвую в скачке.

– Хочешь сказать: победа или нет? Я читать руки, видеть судьба.

– Погадай мне, – согласился Нереус, протянув девчонке монетку.

Она быстро спрятала её в повязку на груди:

– Покажи рука.

Геллиец с любопытством следил, как афарка водит ногтем по линиям на его ладони.

– Ты плыть сюда с другой земля.

– Верно. Мой родной остров называется Геллия.

– Мало видеть радость.

– И это правда.

– Ты думать, что найти свет, но я видеть тьма. Много тьма.

– Говори яснее.

– Скоро будет не так, как теперь. Кто раб, стать хозяин. Кто хозяин, стать раб.

– Мой хозяин станет рабом? – удивился Нереус.

– Разве ты не хотеть так? – спросила афарка.

– Нет, – поморщился невольник.

– Не хотеть видеть его на колени? Бить его плеть?

– Нет! – возмущëнно сказал геллиец. – Я не пожелаю хорошему человеку плохой судьбы. И никогда не подниму на него руку.

– Ты проиграть, – фыркнула афарка и скрылась на кухне.

Странный разговор привёл Нереуса в замешательство.

Поразмыслив, он решил не сообщать про такое поморцу, но быть начеку. Сердце сжималось от дурного предчувствия, по коже бежал холодок…

– Эй, геллиец! – крикнул проходивший мимо раб. – Твой хозяин вздумал нырять возле Зубастой скалы! Поспеши, а не то пропустишь всë зрелище!

Нереус подскочил и в мгновение ока догнал весельчака:

– Что ты сказал про моего господина?!

– Он поспорил с сестрой, что достанет ей осьминога со дна морского. У Зубастой скалы никто не ныряет, там полно этих тварей и они вырастают огромными…

– Твою же мать… – прошипел геллиец. – Где скала?!

– Вон там!

Берег был на значительном удалении от виллы Кьяна. Лихтиец покрыл это расстояние за треть часа.

На узком каменном уступе, напоминавшем огромный клык, стояла Виола и восемь девушек-рабынь.

Некоторые жалобно всхлипывали, другие с тревогой глазели на море.

Протиснувшись мимо невольниц, островитянин спросил госпожу:

– Где ваш брат?

– Он выдвинул условия. Никаких мужчин. Здесь могу быть только я и мои служанки.

– Где ваш брат? – повысил голос Нереус.

И Виола не выдержала. Сорвалась на крик.

– Сиганул в воду! И велел ждать! Мы ждëм, но его до сих пор нет! Я не знаю, как долго он может дышать под водой!

Не тратя время на раздевание, геллиец разбежался и прыгнул в море.

Набрал побольше воздуха.

И нырнул.

Осьминогов он не боялся.

На острове издавна слагали легенды об отважных ныряльщиках, которые побеждали этих морских гадов голыми руками. Зимой осьминоги уходили на глубину, а летом предпочитали мелководье.

Проплыв под водой, Нереус вынырнул чтобы подышать.

– Нашел его? – крикнула Виола.

– Нет.

– Ищи! – девушка была на грани истерики.

Раб погружался в пучину снова и снова, но безрезультатно.

Выбившись из сил, Нереус кое-как забрался обратно на скалу:

– Позвольте… мне… отдышаться… И я… продолжу…

За спиной Виолы плакали служанки. Она держалась стойко, хотя и понимала – надежды почти нет.

– Зачем я только согласилась на этот дурацкий спор?!

– Я найду… его… Обещаю…

По лицу Нереуса стекала вода.

Он упрямо смотрел в море.

И почувствовал, как наворачиваются слëзы.

Желая скрыть это ото всех, невольник вскочил на ноги, чтобы снова броситься в глубину…

Одна из рабынь истошно завизжала и спрыгнула со скалы в море.

Другие, заголосив от ужаса, последовали её примеру.

Нереус принял боевую стойку, готовясь встретить кулаком любое чудище…

По узкому каменному уступу скачками мчался Мэйо с осьминогом в руках.

Увидев брата, Виола взвизгнула и запрыгнула к геллийцу на руки:

– Убери! Убери эту дрянь!

Поморец расхохотался и швырнул моллюска под ноги островитянину.

Лихтиец скривился от удушливой вони дохлятины.

– Я выиграл, сестрица! – торжествовал нобиль. – Моя взяла!

Виола крепче прижалась к Нереусу, обвивая руками его шею и уткнувшись лицом в мокрую тунику раба.

– Где ты… вы, господин, нашли моллюска? – поинтересовался невольник.

Мэйо охотно поделился историей:

– Мальчишки рассказали мне, что гуляли по берегу и обнаружили мëртвого осьминога. Я попросил их держать это в тайне. А когда Виола в очередной раз растопырила на меня свои перья, предложил ей пари. Мол, нырну с Зубастой скалы и вернусь с осьминогом. Она не поверила, что у меня хватит на это смелости. Да, сестрёнка?