– Постараюсь, – пообещала я и спросила: – Почему вы отказались давать интервью журналистке Стелле Морковкиной?

– Я отказал в интервью не только ей. Я вообще отказался комментировать все происходящее в агентстве, не собираясь развлекать праздную публику. Для меня это слишком личная тема.

– Но ведь Морковкина – не совсем посторонний в этом деле человек. Ведь так?

– Вы имеете в виду ее присутствие в офисе в день гибели девушки? Растрезвонила все-таки! Да и стоило ли ожидать порядочности от… журналистки! Так вот. Я не считаю, что, попав случайно, так сказать, в гущу событий, ваша Морковкина получила право на особое внимание к своей персоне.

– Отказав девушке в интервью, вы поступили именно непорядочно. Девушка помогла вам в трудный момент, приукрасила в вечерних новостях вашу роль, изобразив вас этаким рыцарем без страха и упрека. А вы сделали вид, что даже не знакомы с ней. А уж скрыв от меня факт присутствия Стеллы на месте преступления – непосредственно после его совершения, вы поступили еще и недальновидно, чем осложнили жизнь себе и навлекли беду на девушку.

– Не понимаю. По-моему, это журналистка осложняла мне жизнь, таскаясь в наше агентство, как на работу!

– Более того, – продолжала я, не обращая внимания на выпад Лисицкого, – я выяснила, что именно Стелла Морковкина наняла человека, чтобы следить за вами. А в итоге она оказалась на больничной койке!

Я намеренно соединила обе эти новости в одно целое, понадеявшись, что судьба девушки окажется для Лисицкого важнее его обиды на факт устроенной за ним слежки. К счастью, мой расчет оправдался.

– Наняла человека?! Она?! А теперь… в больнице?! Что с ней произошло?

Я коротко пересказала Лисицкому суть основных событий минувших дней, связанных с Морковкиной. Слушая мой рассказ, Лисицкий сочувственно кивал. Я пришла к выводу, что пора закругляться.

– В связи с изложенным выше, у меня к вам осталось всего два вопроса. Постарайтесь ответить на них правдиво!

Лисицкий вновь кивнул.

– Первый вопрос я задала вам еще на кладбище, но нас в тот момент прервали. Поэтому я его повторю: почему вы не рассказали мне о фотографии?

Помолчав, Лисицкий с тяжким вздохом ответил:

– Поверьте – я просто испугался! Увидев фото в ящике своего стола, я решил, что это Алиса подсунула его мне, а потом покончила с собой. Я боялся, что люди подумают, будто Алиса свела счеты с жизнью… из-за меня! Понимаете, я до последнего не мог поверить, что Алису убили. А когда осознал, что все было именно так, решил, что уже поздно рассказывать об этом правду.

– У вас с Алисой имелись какие-то разногласия? Для чего бы ей подкладывать свой снимок в ваш стол – перед смертью?

– Да нет! Разногласий не было. Просто за последнюю неделю перед ее смертью Алисе не раз от меня изрядно доставалось, правда, всегда за дело. Но я подумал, что у девушки неуравновешенная психика, вот она таким образом и отреагировала на рядовые неприятности. Ведь я о ней практически ничего не знал. Такое бывает…

– И последний вопрос: кто из ваших сотрудников носит черное пальто?

Если вопрос и удивил Лисицкого, вида он постарался не подавать. Он задумался минут на пять. Наконец выдал:

– Из мужчин черные драповые пальто у восьми сотрудников, из женщин – у четырех. Вам нужен весь список?

Я кивнула. Через несколько минут я покинула рекламное агентство «Фибиус», вооруженная списком граждан, носивших черные драповые пальто.

Через полтора часа я сидела в своей квартире, завернувшись в пушистый плед, и пила крепкий кофе из любимой чашки.

Разговор с Лисицким занял больше времени, чем я рассчитывала. Моим надеждам застать в агентстве одну из сестер и попытаться выяснить, с кем она сегодня общалась на повышенных тонах, не суждено было сбыться. Кабинет, где работали сестры и еще две девушки, встретил меня пустотой и темнотой. Тогда я поехала в больницу, рассчитывая застать там моего тайного агента – бабу Дусю. Не увенчалось успехом и это предприятие. В больнице мне сказали, что баба Дуся сменилась в пять часов и появится теперь только в восемь утра. Я нашла дежурного врача, предъявила ему удостоверение и поинтересовалась состоянием Морковкиной. Врач отболтался от меня дежурными фразами: все без изменений, состояние средней тяжести, больная стабильна. Выпалив все это на ходу, в коридоре, он поспешно убежал по своим делам. Я побродила еще немного по больнице, в надежде встретить где-нибудь в укромном уголке бабу Дусю. Даже посетила ее «апартаменты». Бабой Дусей нигде и не пахло. Вот вам и постоянный присмотр! Да, в наши дни никому нельзя доверять, тем более тем, кто обещает выполнить все в лучшем виде. Пришлось мне смириться с неудачей и отправиться домой.

И вот теперь я сидела и пыталась свести воедино новые и старые факты. Вопрос о самоубийстве Алисы можно закрыть – почти наверняка. В деле отсутствуют все неизбежные атрибуты данного действа. Предсмертной записки нет. Незадолго до смерти Алиса сообщила Кущину о принятом ею решении – уехать из города далеко и надолго. Кроме того, девушка взяла с него слово – в случае неожиданного несчастья – обратиться за помощью к детективу. Ко мне… Также вызывает подозрение факт недавнего нападения на Морковкину – сразу же после похорон Алисы. Но самое, на мой взгляд, неоспоримое подтверждение того, что девушка вовсе не добровольно рассталась с жизнью, я получила сегодня по дороге домой. Сидя за рулем и размышляя о событиях последних дней, я вдруг задумалась над простым до гениальности вопросом. Я просто диву далась – как же я до сих пор упускала этот момент из виду? Я быстро набрала номер лейтенанта Петрова и получила удовлетворительный ответ. После этого последние сомнения исчезли. Дело в том, что в приемной Алисы Харьковой не было обнаружено упаковки, в которой могла бы храниться злополучная трава – до того, как ее заварили в чашке. Ни коробки, ни пакетика, ни бумажного кулечка! Ни в шкафу, ни в мусорном ведре, ни на столе погибшей не было ни следа тары из-под ядовитой травы. Но ведь не могла же девушка принести траву в кулаке или хранить ее, просто разложив листья на полке? Да и в этом случае следы пребывания в каком-либо месте ядовитого растения обнаружили бы. Мусорное ведро, как сообщил мне Петров, было заполнено лишь на четверть. Местная уборщица, баба Даша, пояснила, что она забирает мусор из ведер три раза в неделю. Делает она это в конце рабочего дня. Или если кто-то ее лично попросит. Новая уборщица с выносом мусора вообще не заморачивается. Вот и выходит, что мусор – на месте, а упаковки от травы – нету! А предположение, что Алиса специально отнесла упаковку в общественную уборную и там уничтожила ее, слишком уж мудрено выглядит. Значит, тару, в которой хранилась трава, унес убийца. А почему? Да потому, что она явно указала бы на него! Эх, жаль, эти олухи из опергруппы не догадались сразу провести обыск всех помещений и досмотр всех сотрудников фирмы. Сколько времени сэкономили бы! Хотя убийца мог сразу же вынести пакет из здания и уничтожить его, еще до приезда полиции.