— Это у нас вроде гостиницы, — улыбнулась мне одними губами Супостатия. — Вот тут вы и остановитесь…

Она указала мне на келейку.

— Никто не будет вам мешать предаваться покаянию, молитвам о спасении и обдумыванию наставлений старца.

Я про себя засомневалась, стану ли я долго раздумывать над маразмами старца, а тем более каяться, но виду не показала. Я кивнула покорно головой, изображая глубокий интерес.

— Располагайтесь, пока я устрою на место второго гостя. — И она жестом руки приказала двигаться за собой «кавказцу» и Картошке.

Вот это да! Я проводила их взглядом, полным недоумения. Интересно, кто же из этих двоих гость?

Впрочем, поразмыслив, я склонилась в пользу «кавказца». Оставалось только догадываться, что он тут делает и откуда знает мое имя?

* * *

Остаться хотя бы на короткое время одной после тяготившего тебя общества — всегда приятно.

Несчастная Амфибрахия, поминутно вздрагивая, проводила меня в комнату и быстро убежала. Я не сомневалась, что она подсматривает в щелочку. Но, судя по ее немногословию, вряд ли о моих занятиях станет известно большинству. Да хоть бы и так…

Меня все-таки не покидало подозрение, что мое имя знает не только «кавказец».

Поэтому я без зазрения совести достала свой кисет и выбросила «кости» с вопросом:

— Что же меня ожидает сегодня, много ли даст мне встреча с Грызуном?

Вопрос был актуальным. Я, честно говоря, чувствовала себя в западне. И помощи мне ждать было совершенно неоткуда.

С грустью вспомнив мотоциклиста, я искренне ему позавидовала — счастливый байкер умчался, совершенно ничего не ведая об этой дыре…

Ольга меня беспокоила, но, кажется, она потеряла нас из виду. И теперь ты, Таня, совсем одна, и Георгий тебе ничем не поможет, а Мельников так далеко, да и в полном неведении о моем положении.

Я вздохнула и подняла «кости», читая результат.

«34+9+18».

«Вы вспомните о том, что у вас есть старый, верный друг, способный поддержать вас и даже преподнести сюрприз».

— Успокаиваете, — усмехнулась я. — Старый друг Мельников не знает, где я…

Поэтому я опять кинула «кости», попросив на этот раз честно и нелицеприятно поведать мне, чего мне стоит опасаться сегодня при встрече с пресловутым старцем.

«36+20+7».

«Вы получите подлинную независимость и самостоятельность, следуя собственным убеждениям».

Все ясно, подумала я, убирая «кости» в кисет. Сегодня вы решили побыть добрыми утешительницами своей хозяйки в трудную минуту.

В тот момент, когда я прятала кисет, дверь распахнулась, и в мою келью с визгом ворвалась Амфибрахия.

— Не колдуй! Не колдуй, проклятая Ведьма!

Она вращала глазами, и из ее рта шла пена. Сейчас, кажется, начнется эпилептический припадок.

Я вскочила, судорожно пытаясь вспомнить, что делают в этих случаях.

Ничего мне в голову, как назло, не приходило. Я была в панике — только эпилептика мне на голову не хватало!

К счастью, на пороге появилась Каллистратия, которая, бешено сверкнув глазами, наотмашь ударила несчастную Амфибрахию по лицу. Судя по кровавому следу на щеке несчастной и тому, что Амфибрахия взвизгнула так, что едва нам на голову не упала крыша, в руках Супостатии было что-то колющее.

Истязательница оттащила больную вон из комнаты и, пытаясь казаться спокойной, попросила меня:

— Не обращайте внимания… Но не пугайте наших послушников вашими мирскими привычками. Они живут в другом мире, и я просила бы вас уважать этот мир…

С этими словами она удалилась.

Я осталась одна, если не считать безграничного удивления, которое, единственное, и осталось со мной.

— Вот уж нет у меня никакого желания уважать этот ваш психанутый мир, — фыркнула я.

Ну и порядочки тут были! И убедить меня в том, что даже Амфибрахию можно вот так звездануть по лицу, вряд ли кто из «монахов» сможет.

Я попробовала успокоиться, но у меня это выходило с трудом. Со стены на меня смотрел образ Иисуса, и я подошла к нему и, посмотрев в его глаза, спросила:

— Ну, и как тебе все это нравится? Весь этот бордель?

Мне даже показалось, что он неопределенно усмехнулся, как бы разводя руками.

Ему здесь явно не нравилось… Но что можно поделать с человеческой глупостью, частенько ввергающей людей в крутые неприятности?

* * *

Взглянув на часы, я убедилась, что час уже давно прошел, а аудиенцией еще не пахло. Видимо, вежливость королей не входила в число достоинств нашего старца Грызуна.

Или он мне решил потрепать нервы и показать свою значительность?

Я опять предалась размышлениям. Конечно, в такой нервной обстановке мысли путались. Например, я сто раз задавала себе вопрос, где же остальные неофиты, купившиеся на сказку о «Светлом Месте»? Неужели Ольга была права и их убивают?

Нет, конечно, я слышала про маньяков, но не настолько же…

Поразмыслив, я окончательно пришла к выводу, что неофиты спрятаны где-то неподалеку отсюда. Как их найти, я пока не придумала.

Появившаяся на пороге Каллистратия, прервав мои размышления, как ни в чем не бывало пригласила меня в трапезную.

Надеясь, что я увижу кого-то из неофитов там, я с радостью последовала за ней.

На мое счастье, трапезная оказалась совсем рядом, поэтому промесить пришлось только одну лужу.

— А почему у вас такие лужи? Дожди замучили? — поинтересовалась я, просто так, чтобы поддержать беседу.

— Дождь — выражение особенной божией милости, — загадочно ответила мне Каллистратия.

Наконец мы очутились на месте. Узкий столик был ужасно грязен и изобиловал мухами.

Кроме нас, в трапезной находились только «кавказец» и парень со стрижкой под горшок, раздающий еду. Едой у них называлась жидкость красного цвета, с одной картошечкой, и совсем крошечный кусок черствого хлеба.

Заметив мое остолбенение, Каллистратия напомнила мне, что в «Светлом Месте» люди заботятся не о теле, а о душе.

— К тому же послушник должен быть готов ко всему. К любым лишениям. Не забывайте, что через несколько месяцев начнется Страшный суд.

И проводить этот праздник, наверное, будет как раз старец Грызун, тоскливо пошутила я про себя.

Интересно, что назначено нам через этот самый срок? Жаль, если у меня все получится, мы не сможем этого узнать.

А то ведь как любопытно-то!

* * *

Мы с «кавказцем» сидели друг против друга и тоскливо разглядывали красную бурду, налитую в наши тарелки. Я прикидывала, сколько я успею продержаться на этакой пище, без кофе, и, уяснив, что совсем недолго, поняла, что надо срочно искать неофитов, среди которых наверняка спрятали Катю, Диму и Эдика, которых я дала слово вернуть в их семьи.