– А в чем?.. Вообще ты какая-то стала...

– Какая?

– Не такая.

Евгений имел право это говорить. Слово «смысл», вообще нелепое в устах женщины, в устах собственной жены показалось ему вдвойне нелепым. Какой еще смысл ей нужен, если у нее муж, дом и все прочее?

А Анна, глянув на него, сказала:

– Если тебе что кажется, можешь соседей спросить. Хотя бы Марию Антоновну, у нас окна друг в дружку смотрят, мимо ее глаз никто не пройдет.

– И спрошу!

– И спроси!

– И спрошу!

И Евгений, бросив ложку, отправился в самом деле к Липкиной, не зная, что Анна накануне предупредила ее о возможном посещении.

Евгений нашел Липкину в саду и начал разговор издалека, спросив, как жизнь.

– А никак, Женя! – весело ответила Липкина. – Полный вакуум. Ты садись, отдыхай! – пригласила она его в свою беседку, наливая домашнего вина. – Вот училась я, Женя, в институте. Ходила в одной кофте, шерстяная такая, самовяз, а холодно уже стало, а я пальто не могу купить.

– Почему?

– А не на что было, Женя. Денежек не было. Я у мамы одна была. На стипендию жила, а мама чем поможет? У нас тут до совхоза колхоз был, а в колхозе трудодни, помнишь такое понятие? То есть понятие-то было, а трудодня фактически не было, потому что полагался по нему когда шиш с маслом, а когда просто шиш, без ничего. Ну вот. Уже холодно, а я всё без пальто. Хожу и смотрю: ага, вон еще без пальто, и еще без пальто. Значит, еще можно и мне без пальто ходить. А потом смотрю – нет, уже на всех пальто, смешно получается. Взяла тогда стипендию, только что получила, заняла еще немного, купила такую, знаешь, драп-дерюгу, смотреть на нее нельзя было, а ходить ничего, можно, особенно в темноте.

– Все деньги, значит? А есть на что?

– А не жравши фактически месяц прожила. Зато талия была, Женечка, пятьдесят пять сантиметров!

– Ясно... А к чему вы это?

– Да ни к чему. Смотрю вокруг и думаю: у всех какое-нибудь, да пальто, а я опять голая.

– Что, в самом деле?

– Да не про пальто я.

– Ясно, – сказал Евгений, хотя так и не понял, при чем тут рассказ о пальто. – Как с Анькой моей, дружно живете?

– Когда и пособачимся, не без этого. Но исключительно любя. А что?

– Да ничего... Как она вообще?

– Сам видишь: сияет. Для тебя старается.

– А без меня?

– Что без тебя?

– Тоже сияет?

– А почему нет? Она женщина жизнерадостная.

– Да? А может, она по другой причине сияет?

– Это по какой?

– Не знаю.

– И я не знаю.

– Ясно... Ну, спасибо...

– За что?

– Да так. Вообще... А этот... психотерапевт больной, он часто у нее бывает?

– А он у всех бывает. Человек общительный.

– Я не про всех спрашиваю.

– Женя, про такие дела спрашивать надо не соседей, а жену, – посоветовала Липкина.

– Так она соврет!

– Это я не знаю. Но почему ты думаешь, что я правду скажу?

– Ага. Так, значит?

– Может, и так. А может, и не так, – загадочно ответила Липкина, которую Анна накануне очень просила поморочить Евгению голову. И хоть Липкина давно в этом не тренировалась с мужчинами, но женская природа сильна и, как видим, не подкачала.

Евгений вернулся домой в смутном настроении.

17

Евгений вернулся домой в смутном настроении, готовый задать жене несколько вопросов, которые она не сумеет оставить без ответа.

Но жены дома не нашел.

Он выскочил, сел в машину и помчался к бывшему дому Клавдии-Анжелы, где теперь жил Нестеров. (Кстати, когда и как он это узнал – загадка.)

Нестеров занимался легкой медитацией и встретил Евгения в позе космонавта: руки по швам, грудь навыкат, голова запрокинута, тело устремлено ввысь. Точь-в-точь памятник Гагарину, который Евгений видел когда-то в Москве.

– Привет, – сказал Евгений.

– Да вроде виделись.

– Может быть, – не отрицал Евгений. – Ты чего приходил, я не понял?

– Я не приходил, я мимо шел.

– Ну и шел бы. А ты к нам поперся.

– Я не поперся, а просто так...

Тут Нестеров улыбнулся, зная, что его улыбка может выглядеть издевательской. Он сделал это нарочно. И решил усугубить словами:

– Нет, я ваши мысли понимаю. Аня у вас интересная женщина...

– Она для тебя Аня уже?

– Евгений, спокойно! Без жестов!

И опять это был тонкий психологический расчет. На самом деле Евгений не собирался производить никаких жестов. Но слова Нестерова его спровоцировали. Он пошел на Нестерова. Нестеров попятился.

– А ну стой! – крикнул Евгений.

Нестеров побежал.

Евгений погнался за ним. Обежал дом – и вдруг столкнулся с Нестеровым лицом к лицу. Остановился от неожиданности.

Нестеров смотрел ему в глаза, чуть приподняв правую руку.

– Стоять, – тихо, но строго произнес он. – Спокойно.

Евгений невольно подчинился.

– Тебе хорошо, – сообщил Нестеров Евгению. – Руки у тебя тяжелые и теплые.

Евгений с удивлением посмотрел на свои руки. Ему в самом деле показалось, что они стали тяжелыми и не просто теплыми, а даже горячими.

– Тебе хорошо! – продолжал Нестеров. – Ты просто хочешь, чтобы твоя жена уехала с тобой. И это правильно. Она замечательная женщина. Ей надо жить в лучших условиях.

– Ты...

– Спокойно! – держал власть над Евгением Нестеров. Он медленно указал пальцем на свою переносицу и скомандовал: – Вот сюда посмотри мне. Посмотри. Вот сюда. Понял меня?

– Понял, – сказал Евгений.

Что он понял, неизвестно. Но, видимо, не в форме еще был Нестеров, потому что Евгений вместо того, чтобы кротко и послушно смотреть в указанное место, поднял свой горячий и тяжелый кулак и в это самое место ударил Нестерова. Тот упал.

– Живой? – спросил Евгений.

Нестеров шевельнулся.

Евгений удовлетворенно кивнул и пошел на улицу. И увидел Анну, которая возвращалась домой из магазина с сумками, заметила его машину у двора Нестерова и заторопилась туда, чуя недоброе.

– Женя, ты чего? – тревожно спросила она, заглядывая через забор в сад, где Нестеров уже поднялся с земли.

– Ничего... Шляешься где-то... Садись в машину.