– Освальд – член общины Благовещения, – сообщил Бартоломью. – Именно поэтому Талейт-старший, став мэром, сделал его членом городского совета. И как-то раз Освальд упомянул, что Элкот является его собратом по общине. Разумеется, принадлежность к подобным организациям является тайной. Но выяснить, кто в них входит, совсем не трудно. Надо только проследить, кто явится в церковь в тот день, когда они проводят там свое собрание. И тайное станет явным.

– Господи боже! – выдохнул Майкл, возбужденно сверкая глазами. – Похоже, я не слишком-то хорошо осведомлен о том, что творится в этом городе. Что ж, тем интереснее будет это все выяснить.

– Да, но прежде всего мы должны хоть что-нибудь узнать про мертвого монаха. А я не представляю, как это сделать. Разве что отыскать сбежавшего церковного служку и попытаться вытянуть из него какие-нибудь сведения. Возвращаться на улицу, где я встретил столь враждебный прием, у меня нет ни малейшего желания. Думаю, нам надо рассказать обо всем де Ветерсету. Пусть прикажет своим клеркам выследить беглеца.

– А ты полагаешь, церковному служке известно нечто важное? – осведомился Майкл.

– Несомненно, – кивнул головой Бартоломью. – Иначе с чего бы он удрал? Да, мы ведь совсем забыли об исчезнувшем Эдварде Бакли, – добавил он. – Что за причина заставила его скрыться? И почему он захватил с собой весь свой скарб?

– Думаю, ему пришлось немало повозиться, чтобы посреди ночи вытащить из Кингз-холла всю свою мебель, – задумчиво изрек брат Майкл. – Честно говоря, я не представляю, как он мог это сделать, не подняв шума.

– Да, задача не из легких, – вскинул бровь Бартоломью. – Правда, с тех пор как чума унесла многих его коллег, Бакли занимал отдельную комнату. Окно этой комнаты выходит в сад, который спускается прямо к реке. Окно достаточно большое, и, полагаю, он мог без особого труда спустить всю мебель в сад при помощи веревки.

– Одной веревкой тут не обойдешься, – возразил Майкл. – В таком деле нужны подручные. Иначе он провозился бы до скончания века.

– Давай-ка прямо сейчас отправимся в Кингз-холл и постараемся отыскать в саду хоть какие-нибудь следы, – предложил Бартоломью. – По крайней мере, будет о чем сообщить де Ветерсету. Да и твоему епископу тоже. Ведь он наверняка пожелает узнать, как продвигается наше дознание.

Идея Бартоломью не вызвала у Майкла большого восторга, однако возражать он не стал. Бартоломью был совершенно прав, утверждая, что в самом скором времени Майклу придется доложить епископу о результатах расследования. В случае, если результаты эти окажутся слишком ничтожными, Майкл рисковал вызвать неудовольствие прелата. Поэтому тучный монах безропотно поплелся вслед за товарищем к реке. У причала стояла баржа, несколько работников грузили прибывшие на ней товары на тяжелую повозку, запряженную тройкой лошадей. Бартоломью и Майкл еще не приблизились к воде, когда в ноздри им ударил одуряющий запах. Вдоль берега валялись кучи несвежих угрей, на которых вчера не нашлось покупателя, и чайки с криками налетали на щедрое угощение. Несколько человек опорожняли помойные ведра, выливая их содержимое прямо в воду, а совсем рядом, вниз по течению, на отмелях плескались ребятишки.

У пристани Бартоломью увидал одного из работников Стэнмора, торгующего нитками. Рядом целая стайка женщин любовалась разноцветными лентами. Внезапно одна из них, отделившись от толпы, направилась прямо к Бартоломью. Вглядевшись, врач узнал в ней Джанетту из Линкольна. Стоило ему увидеть эту женщину, и воспоминания о неприятном происшествии всколыхнулись в его душе. По причинам, ему самому непонятным, Бартоломью вовсе не хотел вступать в разговор со своей спасительницей.

– Идем скорей, – потянул он за рукав Майкла. – У нас не так много времени.

– Что это ты несешься как угорелый? – недовольно пробурчал Майкл, отнюдь не желавший убыстрять шаг.

Солнце уже поднялось высоко, день обещал быть жарким, и со лба тучного монаха ручьями катил пот.

Впрочем, спасаться бегством было уже поздно. Джанетта заметила их и теперь быстро приближалась. На губах ее играла загадочная улыбка, уже знакомая Бартоломью, роскошные иссиня-черные волосы сверкали на солнце. Майкл остановился как вкопанный и вперил в Джанетту подозрительный взгляд.

– Приветствую вас, Мэттью Бартоломью, – произнесла Джанетта. – Вот мы и снова встретились.

Бартоломью кивнул, поспешно спрятав под мантией укушенную руку. Почему-то он не сомневался, что раненая рука заинтересует Джанетту, а рассказывать о ночном столкновении в саду не входило в его намерения.

Джанетта, от которой не ускользнуло настороженное выражение его лица, насмешливо улыбнулась.

– Надеюсь, вы вполне здоровы? – осведомилась она, смерив доктора холодным взглядом.

Неужели она знает о драке с таинственными незнакомцами, пронеслось в голове у Бартоломью. Или же просто намекает на то, что ему изрядно досталось во время вчерашней стычки с обитателями грязной улочки.

– Я чувствую себя превосходно, – заверил он. – Надеюсь, вы тоже пребываете в добром здравии?

– Как и всегда, – ухмыльнулась она. – Увы, доктор, я вынуждена вас оставить. У меня слишком много хлопот, и, в отличие от вашей ученой братии, я не могу целыми днями предаваться праздной болтовне.

С этими словами Джанетта двинулась прочь. Судя по ее медленной, важной поступи, упомянутые хлопоты отнюдь не требовали ее безотлагательного внимания.

– А мы, в отличие от некоторых потаскух, не можем целыми днями праздно разгуливать по городу, – прошипел Майкл, задетый ее презрительным замечанием.

Слова его, несомненно, достигли ушей Джанетты, ибо она повернулась и погрозила ему пальцем. На губах ее по-прежнему играла улыбка, но во взоре темных глаз Бартоломью отчетливо различил злобные огоньки.

– Это что за красотка? – процедил Майкл, проводив женщину глазами.

– Та самая Джанетта из Линкольна, о которой я тебе рассказывал вчера, – ответил Бартоломью, недовольный тем, что Майкл обошелся с его спасительницей столь неучтиво.

– Ах, вот как, – откликнулся Майкл. – Но ты умолчал о том, что эта особа побывала под судом.

– С чего ты взял? – пробормотал изумленный Бартоломью. – Она вовсе не похожа на нарушительницу закона.

– А шрамы на ее лице ты разве не заметил? Мне доподлинно известно, что в Линкольне был некий суровый судья: он наказывал шлюх, выжигая на их лицах подобные украшения. Он считал, что тем самым наставляет их на путь истинный – ведь вряд ли найдется много охотников платить за ласки женщины с изуродованным лицом. И хотя этот судья недолго занимал свой пост, он успел стяжать себе громкую славу, ибо был неумолим к преступникам. Даже к тем из них, кто совершил не слишком тяжкие злодеяния.

– Если твой судья столь сурово карал и за незначительные проступки, вполне возможно, что Джанетта виновата вовсе не в торговле телом, – заметил Бартоломью.

– Нет, шрамами на лице он награждал одних непотребных девок, – возразил Майкл. – Можешь не сомневаться, Мэтт, твоя знакомая была шлюхой, в свое время предстала перед судом и получила наказание. Помяни мое слово, это так.