Она ушла, а Ки Сан спросил, проходила ли Маи на кухню перед тем, как заговорить. Тоуми прорычала, что та не заходила, и стало ясно, что никто в здравом уме не вошел бы к Ки Сану. Повар кивнул и пробормотал:

— Хорошо, потому что я сказал ей, что если она зайдет сюда, я ее зарежу.

Было всегда сложно понять, шутит он или нет. У меня никогда не получалось это.

И все же я была рада словам Маи. Я надеялась, что нас будет учить Миэко, но не потому, что она была доброй и милой, а потому, что все здесь уважали ее. Даже самые наглые утихали, когда она говорила.

Мы закончили уборку и приготовили кухню к обеду, шепчась:

— Наверное, будем учить китайский для поэзии, — сказала Эми.

Тоуми фыркнула.

— Хочу, чтобы она учила нас обращению с ножами.

Я вспомнила, как Миэко спокойно вытирала лезвие, а тела двух врагов лежали в крови рядом с ней. И спокойно вернула лезвие в ножны.

Фуюдори отвела нас не в чайный домик, где проходили утренние задания, а в конюшни. Мы вошли в низкое здание и увидели, что центр был очищен, а загоны с одной стороны убрали, оставив просторное место, покрытое татами. Масугу-сан забрал своего коня для утренней прогулки, оставшиеся загоны были пустыми, запасные седла и остальные вещи были отодвинуты, горел небольшой костер, согревая комнату. Миэко в красно-белой форме мико сидела на коленях в центре комнаты, склонив голову, выглядя мирно, как в то ужасное утро в гостинице.

Все обитатели Полной Луны сидели на коленях вокруг нее, кроме Масугу-сана, Ки Сана и самой леди Чийомэ, конечно. Шутка Тоуми всплыла в голове. Я ощутила тревогу предвкушения. Миэко будет учить нас тому, как она защитилась от тех двух солдат? Учить использовать ножи не так, как на кухне у Ки Сана?

«Не навреди, Мурасаки, — услышала я голос Ото-сана. — Вред приносит лишь вред. Без борьбы, без обвинений», — я старалась выгнать из головы изображение милой Миэко, вытирающей кровь с лезвия, напоминая самурая с катаной.

Но частичка меня не хотела думать о словах отца, что наши действия влияют на нашу жизнь и на всех вокруг.

Опустившись на солому с остальными, я дрожала, опустив голову, ожидая, когда Миэко заговорит.

После долгой паузы она обратилась к нам тихим мелодичным голосом:

— Многие из вас уже проходили этот урок. Наши трое новеньких и юный брат — еще нет, и нам повезло, что это так, ведь есть искусство, в котором мы всегда новички, и изучение вместе с новенькими поможет нам стать лучше. Я начну с самого начала.

Без лишних слов Миэко плавно встала, и это движение всегда меня поражало, казалось, что земля опускается, ведь она поднималась без усилий. Она поставила ноги на ширине плеч и, не глядя, нагнулась и подняла красную юбку, зацепив ее за пояс, как делали бабушки в деревне, когда шли собирать рис.

Остальные женщины, как и мужчины, тоже встали, но не так плавно, как Миэко, но почти все беззвучно.

Тоуми рядом со мной уже была на ногах, мы с Эми присоединились к ней. Нам не нужно было возиться с одеждой, так что мы заняли мужскую стойку одновременно с остальными женщинами.

Миэко посмотрела на меня — на нас — и улыбнулась. Улыбка была очень печальной, но наполнила меня радостью. Ведь она улыбнулась мне. Нам.

Ее руки медленно поднялись, словно она держала перед животом мяч, и так же медленно она склонилась на одну ногу, подняв руки над головой.

— Два поля, — прошептала она.

Все повторяли ее действия, мы с Эми тоже старались. Тоуми поспешила и заняла стойку Миэко раньше нас, я видела улыбку на ее губах, и я была уверена, что и сама себя так вела бы на ее месте, но эта улыбка меня не радовала.

Когда мы догнали ее, Миэко замерла на миг, а потом переместилась на другую ногу, шагнув ей в сторону и вытянув невидимый шар над головой.

— Бутон бамбука.

Мы повторили за ней, подняв невидимый шар над головами.

Миэко шагнула к нам, подняла другую ногу и опустила ее и руки.

— Ключ к Небесам.

Мы повторяли, и Тоуми снова сделала быстрее нас. Ее ухмылка вскоре перестала меня тревожить. Стало ясно, что дело было не в скорости движений, ведь чем сильнее спешила Тоуми, тем медленнее становилась Миэко, перетекая из одного движения в другое, и нельзя было понять, где кончалось одно движение и начиналось другое.

И мои мысли были поглощены. Времени между движениями было немного, и хотя они были медленными и плавными, и в них не было смысла, я не успевала думать о Тоуми вообще.

Танец. Это был танец. Мы учили другие танцы здесь, и я их узнавала, и мы использовали их при изучении церемоний и песен. Этот танец был медленным, я такого никогда не видела.

Я была потрясена, ведь это и не было танцем, и после какого-то времени повторений медленных движений руками и ногами мне начало казаться, что я знаю движения, словно могла предсказать их. Миэко вела нас к следующим взмахам руками, шагам и взмахам ногами.

Урок продолжался, и я поняла, что хотя Тоуми спешила, я всегда предсказывала движение, что начинала показывать Миэко, и доходила я до конца раньше Тоуми.

Я привыкла к этому танцу? Мне казалось, что я помнила его из другой жизни, он напоминал и об отце, успокаивая.

Мы двигались, и я вспомнила голоса в лесу. Масугу-сан? А чей другой голос?

Миэко вернулась к первой стойке — Два поля — ноги на ширине плеч, руки перед животом.

— Еще раз, — сказала она и повела нас обратно по рисунку движений, что были мне удобными, как шаги и лазание по дереву.

* * *

Она восемь раз повторила с нами движения, и через какое-то время Эми и Тоуми начали двигаться с нами, а не ожидать движения. В конце Миэко замерла в