Особую значимость имеет помощь детям в поиске их собственных сильных сторон после травматических событий. Один из студентов Адама в Уортоне, Кэйвон Аземани, пережил трагедию в девятилетнем возрасте, когда его отец жестоко избил мать, так, что ее мозг перестал функционировать. Удивительно, но Кэйвон в таких обстоятельствах сумел не сломаться. «Хотя я потерял маму, — говорит он, — я не потерял ее веру в меня». Она учила сына тому, что его жизнь значима. Отец друга подкрепил в мальчике это убеждение и помог Кэйвону поступить в школу, которая изменила его жизнь. Миссия школы имени Милтона Херши состоит в том, чтобы дать самое лучшее образование детям вне зависимости от их финансового положения. В Херши у Кэйвона были превосходные учителя и возможность продолжать образование: школа оплачивала обучение в колледже, которое не покрывалось социальными выплатами. Учителя помогли Кэйвону раскрыть и развить его сильные стороны. Один посоветовал ему начать играть на тромбоне. Музыка стала для него спасением, дала ему надежду на то, что он сможет жить так, чтобы его мать могла бы им гордиться. К средней школе Кэйвон стал одним из лучших тромбонистов своего района. Но, когда он пошел в старшие классы, над ним начали издеваться. Он был одним из самых низкорослых ребят, и это делало его легкой мишенью. Старшеклассники били его, постоянно насмехались и распространяли о нем разные слухи. Когда он вышел читать рэп на собрании болельщиков, его освистали и прогнали со сцены.

Когда в старшую школу набрали следующий класс, Кэйвон нашел в себе силы начать заступаться за себя и за других. Он знакомился с младшими ребятами и поддерживал тех, кого притесняли так же, как и его. Он играл им свою музыку. К выпускному классу многие ученики знали его песни наизусть. Он был избран президентом ученического совета и окончил школу с наивысшим средним баллом. «Музыка больше, чем что-либо другое в мире, научила меня не пасовать перед трудностями, — сказал нам Кэйвон. — Что бы со мной ни случалось — трагедия, которая разрушила мою семью, издевательства в школе и даже такие глупости, как ссора с девчонкой, — музыка направляла мою энергию во что-то позитивное. Музыка рассеивала тьму».

Учителям не меньше, чем ученикам, полезен образ мышления, нацеленный на рост. Начиная с 1960-х годов исследователи демонстрируют: когда учителей убеждают в том, что ученики из дискриминируемых групп обладают потенциалом и талантами, учителя начинают относиться к ним иначе. Они помогают ученикам учиться на ошибках. Они ожидают от них большего, уделяют им больше внимания и активно поощряют развитие их сильных сторон. А это помогает ученикам поверить в себя и трудиться усерд­нее, зарабатывая лучшие оценки.

При правильной поддержке вера в себя и свои силы подпитывается энергией действия и то, во что веришь, воплощается в жизнь. Поверь, что из неудачи можно извлечь ценный урок, и ты станешь более открытым к хорошему. Поверь, что ты нужен, и ты будешь больше помогать другим, а это позволит тебе сильнее почувствовать свою значимость. Поверь, что у тебя есть силы, и начнешь видеть возможности для их применения. Поверь, что ты волшебник, который может пересечь пространство и время, и, возможно, тебе удастся и это.

Когда дети сталкиваются с травматическими событиями, убеждения, помогающие выработать стойкость, становятся особенно важны. Более 1 800 000 детей в Америке потеряли кого-то из родителей, и в ходе общенационального опроса почти три четверти из них сказали, что их жизнь была бы «гораздо лучше», если бы родители были живы. На вопрос, отдали бы они год своей жизни всего за один лишний день для их покойных отца или матери, больше половины ответили утвердительно.

В нашем доме это чувство было всем хорошо знакомо. Мои дети страдали. Я тоже страдала — еще и оттого, что страдали они. Но даже в эти мрачные часы, когда мои дети только узнали, что их жизнь больше никогда не будет такой, как прежде, можно было увидеть проблески света. Когда мой сын только узнал о смерти отца, он на какое-то время прекратил плакать, чтобы поблагодарить меня за то, что я здесь, с ним, и мою сестру и родителей тоже. Поразительно. Позже вечером, когда я укладывала дочку спать, она сказала: «Мне грустно не только за нас, мамочка. Мне еще грустно за бабушку Полу и дядю Роба, потому что они тоже его потеряли». Поразительно. Я вспомнила, как в ту ночь, когда умерла мать Минди, она попросила меня побыть с ней, но потом стала переживать, что другие подруги обидятся, что она не позвала их. Даже в самые худшие моменты своей жизни мои дети — как и Минди — смогли подумать о других. И это давало мне надежду.

Несколько дней спустя мы с детьми взяли большой лист бумаги и цветные маркеры. Уже не один год мы рисовали и вешали на их шкафчики для рюкзаков знаки и расписания. Кэрол объяснила мне, что в те моменты, когда жизнь детей переворачивается вверх дном, очень важно дать им ощущение стабильности. Я подумала, что будет полезно придумать «семейные правила», которые можно повесить на стену, чтобы они напоминали нам о механизмах выживания в эти трудные времена. Мы сели, чтобы придумать и записать их вместе.

Я хотела, чтобы дети знали, что они должны уважать свои чувства и не пытаться подавлять их. Мы вместе записали, что грустить — это нормально и что они могут делать перерыв в любых делах, чтобы поплакать. Что нормально злиться и завидовать друзьям и кузенам, у которых есть отцы. Нормально заявлять кому угодно, что они не хотят сейчас говорить об этом. И они должны были знать, что мы этого не заслужили. Кроме того, я хотела быть уверенной, что чувство вины не отравит ни одного момента, когда мои дети смогут отвлечься от горя, поэтому мы также записали: нормально быть счастливыми и смеяться.

Люди часто удивляются тому, насколько стойкими могут быть дети. На это есть физиологические причины: дети более нейропластичны, чем взрослые, то есть их мозг быстрее адаптируется к стрессу. Я узнала от Кэрол, что у детей существуют ограничения на объем сильных эмоций, который они могут обработать зараз. У них более короткие «промежутки чувств», они испытывают печаль приступами, а не продолжительными периодами. Кроме того, дети иногда выражают свое горе в изменении поведения и в игре, а не в словах. Как и говорила Кэрол, переходы от горя к радости у моих детей были очень быстрыми: вот они плачут, а вот уже несутся играть.

Я также поняла, что для того, чтобы пережить все это, очень важен сон. Когда я была ребенком, мои родители придавали сну очень большое значение, а я думала, что это совсем неинтересно. Когда у меня самой родились дети, я поняла, насколько мои родители были правы. Уставая, мы слабеем ментально и физически, легче раздражаемся и нам буквально не хватает энергии на радость. Сон приобретает еще большее значение в трудные времена, потому что мы должны собирать все свои силы; поэтому я старалась не нарушать режим моих детей и укладывала их спать в привычное время. Если они не могли заснуть, я учила их вдыхать и выдыхать, считая до шести, как когда-то учила меня мама.