Родители часто переживают, что такие разговоры будут печалить детей, но исследования чувства ностальгии показывают обратное. Слово «ностальгия» происходит от греческих слов «ностос» — возвращение и «альгос» — боль. Так что буквально ностальгия — это страдания, которые мы испытываем, когда хотим вернуть прошлое, однако психологи обнаружили, что это по большей части приятное состояние. Вспоминая о чем-то, люди обычно чувствуют себя счастливее и ближе к другим. Они видят в жизни больше смысла и ощущают готовность создавать лучшее будущее. Вместо того чтобы игнорировать печальные вехи из прошлого, мы стараемся отмечать их в настоящем. Моя подруга Девон Сперджен, в юности потерявшая отца, подала мне прекрасную идею, как отпраздновать день, который мог бы стать сорок восьмым днем рождения Дэйва: мы с детьми написали ему письма и отправили их на воздушных шариках.

Я заметила, что, слушая от других людей истории о Дэйве, дети успокаивались. Мой зять Марк рассказывал им, что в Дэйве была «энергия счастья» и он щедро делился ею: «Сложно представить, чтобы ваш папа веселился так, чтобы к нему не присоединилось множество людей». Фил часто говорил нашим детям, что Дэйв никогда не хвастался и не преувеличивал, а разговаривал с людьми вдумчиво и внимательно. Все мы хотели бы, чтобы Дэйв на своем примере научил их скромности и умению быть счастливыми. Но вместо этого мы пытаемся выжать все, что возможно, из плана Б.

Адам рассказал мне о программе помощи детям, потерявшим родителей, разработанной в Аризонском университете. Один из ключевых ее шагов — сформировать у детей новое понимание семьи, чтобы они чувствовали, что те, кто остался, представляют собой целостное сообщество. Глядя на наши фотографии, сделанные даже в первые недели и месяцы, я с удивлением заметила, что у нас и тогда были моменты счастья — например, когда мои дочь и сын играли с друзьями в догонялки. Фотографии важны, потому что служат напоминанием о счастье. Потеря Дэйва научила меня тому, как ценно видео: когда я смотрю на его фото, мне очень хочется увидеть, как он двигается, и услышать его речь. Теперь я снимаю все, что только возможно. Мои дети раньше норовили спрятаться, когда я начинала их снимать, но с тех пор, как они стали смотреть записи, чтобы вспомнить отца, они улыбаются и говорят в камеру.

Аризонская программа также рекомендует выделить в новой семье время для совместного веселья. Это позволяет детям отвлечься от горя и почувствовать, что они снова часть единой семьи. Это не должна быть пассивная деятельность, такая как просмотр ТВ; лучше проводить время активно, например играть в настольные игры или готовить еду. Мы называем такие дела ССР — семейные суперразвлечения. Мой сын предложил, чтобы его сестра выбрала первый вид развлечения, и с тех пор ССР стали еженедельной традицией, которой мы придерживаемся вот уже больше года. Мы также придумали семейный клич, когда беремся за руки и кричим: «Мы сильны!»

Мы трое все еще привыкаем быть втроем. Мы все еще часто используем быстрые взаимные извинения, потому что переживаем, учимся, ошибаемся и растем. Каждый из нас по отдельности в какие-то дни чувствует себя слабее, чем в другие, но как семья мы становимся сильнее вместе.

Почти год спустя после смерти Дэйва я была на школьном концерте у сына. Как бы я ни старалась не завидовать остальным, но, видя всех этих отцов, пришедших посмотреть на своих детей, я остро ощущала, что мы с детьми потеряли — и что потерял Дэйв. Вернувшись домой, я помчалась наверх в слезах. К несчастью, мой рабочий день не был закончен; я должна была давать ежегодный обед для крупнейших клиентов Facebook со всего мира. Люди уже начали собираться, а я никак не могла взять себя в руки. Мой сын был со мной, и я сказала ему, что мне нужно перестать плакать и пойти вниз. Он взял меня за руку и сказал: «Ты просто должна идти. И ничего, что ты плачешь. Все знают, что у нас случилось». Потом он добавил: «Мам, у них, наверное, тоже есть о чем плакать, так что просто будь собой».

Он учил меня тому, чему я должна была учить его.

Мы охвачены сетью взаимных отношений, из которой невозможно вырваться, единой тканью судьбы. То, что прямо воздействует на одного из нас, косвенно воздействует на всех.

Мартин Лютер Кинг–младший

В 1972 году самолет, летевший из Уругвая в Чили, упал в Андах, разломился надвое и скатился по снежному склону. Для тридцати трех выживших это оказалось только началом страшного испытания. Семьдесят два дня они боролись с последствиями катастрофы, с морозом, лавинами и голодом. В конечном итоге их осталось только шестнадцать.

Благодаря известной книге и фильму многие из нас знают, как действовали эти люди, чтобы выжить. Новый анализ, проведенный Спенсером Харрисоном — ученым, альпинистом и коллегой Адама, — объясняет не только то, как они выжили, но и почему. Спенсер проследил историю четверых выживших, изучил их дневники и даже посетил с одним из них место крушения. В каждой из этих историй есть кое-что общее: ключом к стойкости оказалась надежда.

Большинство из сорока пяти людей, находившихся на борту, были юными спортсменами-регбистами в возрасте около двадцати лет, летевшими на товарищеский матч. Радиосвязи не было, так что они не могли сообщить ничего о себе, но могли получать сообщения. Вначале они решили ждать помощи, держась рядом с самолетом. «Мы все считали, что прибытие помощи — наш единственный шанс на выживание, — писал Нандо Паррадо, — и держались за эту надежду почти с религиозной верой». Через девять дней запасы подошли к концу. Группа была вынуждена обратиться к единственному оставшемуся источнику пищи — замороженным телам своих погибших товарищей по команде. На следующее утро несколько пассажиров услышали по радио, что поисковая операция свернута. «Мы не должны им говорить, — сказал капитан команды. — Пусть хотя бы они продолжают надеяться». Другой пассажир, Густаво Николич, не согласился. «Прекрасная новость! — закричал он. — Теперь мы будем выбираться отсюда сами!»

Обычно мы считаем надежду чем-то таким, что есть в голове и сердце у отдельной личности. Но люди могут обрести надежду вместе. Создав общую идентичность, личности могут сформировать группу, у которой есть прошлое и светлое будущее.

«Некоторые говорят: "Пока есть жизнь, есть надежда". Но для нас все было ровно наоборот: "Пока есть надежда, есть жизнь"», — вспоминает один из выживших, Роберто Канесса. Долгими холодными и голодными днями выжившие в авиакатастрофе молились вместе. Они придумывали проекты, которыми хотели заняться после того, как вернутся к цивилизации: один говорил, что откроет ресторан, другой мечтал о ферме. Каждую ночь двое из них смотрели на луну и представляли себе, что их родители где-то смотрят на ту же луну. Еще один рисовал картинки, изображавшие то, что с ними случилось. Многие писали своим родным письма, в которых звучала их жажда выжить. «Чтобы наша вера не угасала, несмотря ни на что, нам пришлось стать алхимиками, — говорит Хавьер Метол. — Превратить трагедию в чудо, депрессию в надежду».

Конечно, одной только надежды недостаточно. Многие пассажиры надеялись, но все равно погибли. Однако надежда не дает людям отчаяться. Исследователи обнаружили, что она возникает и сохраняется, когда сообщество людей создает новые «образы возможности». Вера в новые возможности помогает людям побороть идею постоянства и толкает их на поиски новых вариантов; они находят волю и способ двигаться вперед. Психологи называют это обоснованной надеждой — понимание того, что, если что-то делать, можно изменить ситуацию к лучшему.