– Мисс Лангстон, мы считаем, что вашей матери потребуется поддержка во время второго этапа лечения. Вы можете быть с ней?

– Да. Я приеду после обеда.

– Отлично. Мы с нетерпением ждем встречи с вами.

Зуки вышла из своего номера, быстро приняв душ и поспешно надев комбинезон и сандалии. Рамон мерил шагами гостиную.

Как она и предполагала, ей было слишком обидно видеть его при свете дня и вспоминать, что он делал со Светланой на лестнице прошлой ночью.

– Врачи считают, что я должна быть с матерью. Я хочу поехать к ней.

Он задумчиво посмотрел на нее и кивнул:

– Мы поедем в аэропорт после завтрака.

– Нет, я предпочитаю ехать одна. Ей не нужны лишние посетители.

Он нахмурился:

– Зуки…

– Врачи вчера меня осмотрели. Все в порядке. Ты начинаешь на меня давить. Честно говоря, я хочу побыть одна.

Он скрипнул зубами. Его глаза потемнели.

– Ладно. У меня дела в Гаване, я закончу их через несколько дней. Не торопись.

– Спасибо, – сухо сказала она.

За завтраком оба молчали. Рамон мрачно поглядывал на Зуки, попивая дымящееся эспрессо. С трудом съев тост, она встала из-за стола.

Швейцар уже принес ее чемодан. Рамон шел за ней следом. Он уперся рукой в дверь до того, как она успела ее открыть. Когда она отказалась смотреть на него, он поддел пальцем ее подбородок и заставил поднять глаза.

При виде его штормового взгляда у нее перехватило дыхание. Она снова захотела озвучить вопросы, которые вертелись у нее на языке. Но она понимала, что должна торопиться к матери.

– Я приеду в конце недели, Зуки. Поэтому пока наслаждайся моим отсутствием. Но в пятницу утром мы поговорим.

Она сжала рукой сумочку. Кольцо на пальце показалось ей непривычно тяжелым.

– Я уверена, мы поговорим. До свидания, Рамон.

Он не ответил. Посмотрев на нее несколько секунд, он отпустил ее.

К тому времени, когда самолет Рамона приземлился в аэропорту Лондон-Сити, Зуки была убеждена, что обязана поговорить с Рамоном и дать ему шанс объясниться. Но она была уверена в одном. Что бы он ни сказал ей, у них не будет будущего, если он ее не полюбит.

Частная больница, где ее мать проходила очередной этап лечения, находилась в восточном Лондоне и была настолько современной, что казалась почти футуристичной.

Мать Зуки выглядела намного лучше, но через несколько минут после приезда дочери залилась слезами.

– Мама, что случилось? – Зуки протянула ей упаковку бумажных салфеток.

– Это безумие. С тех пор как у меня появилась возможность выздороветь, я не перестаю думать о прошлом. Не пойми меня неправильно, но инфекция, которую я подхватила, может сорвать лечение и… – Мойра покачала головой, ее глаза опять наполнились слезами.

Зуки коснулась ее руки:

– Все будет в порядке, мама.

Мойра взглянула на Зуки:

– Да? А почему же ты плакала?

Зуки неуверенно рассмеялась:

– Из солидарности с тобой.

– Ты не хочешь беспокоить меня. Я знаю. – Через секунду Мойра спросила: – Так что же случилось?

– Я влюбилась в него, но я не уверена, что он тоже любит меня.

Ее мать прищурилась:

– И?

Строгий голос Мойры, которая приучила свою дочь сохранять чувство собственного достоинства до того, как та научилась ходить, заставил Зуки выпрямить спину.

– И я обязана убедиться, что не соглашусь на меньшее, чем я стою.

Мойра улыбнулась и положила голову на подушку.

– По крайней мере, я знаю, что правильно тебя воспитала, – пробормотала она и закрыла глаза.

Они время от времени разговаривали в следующие три дня, пока Мойра боролась с инфекцией. В четверг вечером Зуки очень старалась не показывать свою тревогу.

Рамон дал ей передышку, которую она просила. Но наступало время снова подумать о своем будущем.

В пятницу утром Зуки поцеловала мать на прощание и вызвала такси. Сначала она решила отправиться в отель Рамона, но потом передумала. Ей надо было принять душ и поспать несколько часов, чтобы хорошо себя чувствовать.

Зуки размышляла о том, не поехать ли ей к себе домой, когда остановилась на углу магазина, чтобы купить молока.

Чувство дежавю нахлынуло на нее, когда она выхватила газету со стенда и уставилась на фото на первой странице.

На нем Рамон был без рубашки, грязное полотенце, которым он вытирал руки во время работы в студии, свисало из заднего кармана его хлопчатобумажных брюк. На Светлане была только мужская рубашка с длинными рукавами. Она обнимала торс Рамона длинными ногами, ее светлые волосы в чувственном беспорядке падали ей на спину.

И хуже того, они оба стояли на террасе виллы, которую Зуки надеялась сделать своим домом.

Резкий окрик продавца вывел Зуки из ступора. Заплатив за молоко, она побрела к себе домой. Поднявшись по лестнице в свою комнату, она бросилась на кровать и натянула одеяло на голову.

Кто-то позвонил в ее дверь.

Затем зазвонил ее телефон.

Потом в дверь постучали.

– Открой дверь, Зуки. Я знаю, что ты там.

– Уходи! – закричала она.

Рамон вроде бы ушел. Но потом материализовался в изножье ее кровати.

– Вставай, Зуки. Сейчас же, – проворчал он.

Она вскочила с постели.

– Как ты сюда попал?

– Я залез через окно кухни! Мы очень серьезно поговорим о твоей безопасности после того, когда обсудим нас, – огрызнулся он.

– Нет никаких «нас», Рамон. Я заблуждалась, думая, что это возможно. Поверь мне, теперь я отлично знаю, что ты за человек.

Он побледнел и поджал губы в тонкую линию.

– Это потому, что ты поверила лжи этой сучки? Или потому, что ты читаешь таблоиды и считаешь меня виновным? Я узнал, что она приходила к тебе. Почему ты не сказала мне об этом?

У Зуки щипало глаза от слез. Отбросив одеяло, она встала на ноги.

– Потому что она приходила от твоего имени. И я слышала, как она стонала и говорила, что ей нравится, когда ты такой властный.

От удивления у него отвисла челюсть. Он запустил пальцы в волосы.

– Боже, ты это слышала?

Она скрестила руки на груди:

– Я не видела всего представления, если ты об этом спрашиваешь.

– Жаль. Иначе ты не сделала бы поспешных выводов. И запомни: я не просил ее приходить к тебе!