Голосование продолжалось больше часа. Когда оно началось, некоторые кардиналы переговаривались шепотком. Но ко времени, когда наблюдатели опустили собственные бюллетени и последний голосовавший – Билл Рудгард, младший кардинал-дьякон, – вернулся на свое место, тишина, казалось, стала всепоглощающей и абсолютной, как бесконечность пространства.

«Господь вошел в капеллу, – подумал Ломели. – Мы изолированы от мира, сидим под замком в том месте, где встречаются время и вечность».

Кардинал Лукша поднял урну и продемонстрировал ее конклаву, словно собирался благословить Святые Дары. Потом он передал урну кардиналу Ньюбаю, который, не разворачивая бюллетени, извлек их один за другим, громко пересчитывая, затем переложил во вторую урну, стоящую на алтаре.

Далее англичанин на своем ломаном итальянском сообщил:

– Проголосовало сто восемнадцать человек.

Он и кардинал Меркурио удалились в Комнату слез, ризницу слева от алтаря, где висели папские одеяния трех разных размеров, и почти сразу же появились, неся маленький столик, который поставили перед алтарем. Кардинал Лукша положил на него белую материю и в центр поставил урну с бюллетенями. Ньюбай и Меркурио вернулись в ризницу и принесли три стула. Ньюбай отстегнул микрофон от стойки и перенес на стол.

– Братья мои, – сказал он, – мы приступаем к подсчету голосов.

И теперь, наконец выйдя из транса, конклав зашевелился. В папке перед каждым кардиналом лежал список в алфавитном порядке всех имеющих право голоса. Ломели с удовольствием отметил, что список обновили – включили в него и Бенитеза.

Он взял ручку.

Лукша извлек первый бюллетень из урны, развернул его, записал имя, передал Меркурио, который в свою очередь сделал запись у себя. Потом Меркурио передал бюллетень Ньюбаю, и тот серебряной иглой пронзил слово «выбираю» и нанизал бюллетень на красную шелковую нить. Он наклонился к микрофону и сказал легко и уверенно, как человек, окончивший частную школу и Оксфорд:

– Первый голос был отдан за кардинала Тедеско.

С каждым новым бюллетенем Ломели ставил галочку у имени кандидата. Поначалу трудно было понять, кто лидирует. Тридцать четыре кардинала – более четверти конклава – получили минимум по одному голосу; впоследствии говорилось, что это был своеобразный рекорд. Кардиналы голосовали либо за себя, либо за друга, либо за земляка. На довольно раннем этапе Ломели услышал и собственное имя и удостоил себя галочкой в списке. Его тронуло, что кто-то счел его достойным высочайшей чести. Кто бы это мог быть, спрашивал он себя. Но потом это случилось еще несколько раз, и он начал тревожиться. В условиях такого большого числа кандидатов более полудюжины голосов будет достаточно, по крайней мере теоретически, чтобы получить шансы на успех.

Он сидел, опустив голову, сосредоточившись на подсчете. Но тем не менее иногда чувствовал на себе взгляды кардиналов через проход. Продвижение было медленным и тесным, распределение поддержки – странным образом хаотичным, так что кто-либо из лидеров мог получить два или три голоса подряд, а потом ни одного по двадцати следующим бюллетеням. Когда были подсчитаны приблизительно восемьдесят бюллетеней, стало ясно, какие кардиналы имеют шансы занять Святой престол. Как и прогнозировалось, это были Тедеско, Беллини, Трамбле и Адейеми. Когда подсчитали сто бюллетеней, ни у кого из них не было особых преимуществ. Но к концу стало происходить что-то странное: голоса за Беллини иссякли, а последние несколько имен, вероятно, были для него как удар молота: Тедеско, Ломели, Адейеми, Адейеми, Трамбле и последнее – как ни удивительно – Бенитез.

Когда наблюдатели сверились и подтвердили итоги, по всей капелле здесь и там начались перешептывания.

Ломели провел ручкой по своему списку, добавил голоса. Написал цифры против каждого имени.

Тедеско 22

Адейеми 19

Беллини 18

Трамбле 16

Ломели 5

Другие 38

Число поданных за него голосов встревожило его. Если он оттянул на себя голоса тех, кто поддерживал Беллини, это могло стоить Альдо первого места, а с ним и ощущения неизбежности, которое могло бы привести его к победе. И в самом деле, чем внимательнее Ломели изучал цифры, тем более безотрадными для Беллини они казались. Разве Саббадин, руководитель его избирательного штаба, не прогнозировал за обедом, что по результатам первого голосования Беллини наверняка будет первым с двадцатью пятью голосами, тогда как Тедеско не наберет больше пятнадцати? Но Беллини пришел третьим, после Адейеми (этого никто не предвидел), и даже Трамбле отстал от него всего на два голоса. В одном можно не сомневаться, сделал вывод Ломели: ни один из кандидатов и близко не получил семидесяти девяти голосов, необходимых для победы.

Он вполуха слушал Ньюбая, который зачитывал окончательные результаты: они всего лишь подтвердили то, что декан уже подсчитал сам. Он не слушал – открыл пункт семьдесят четвертый Апостольской конституции. Ни один из современных конклавов не длился более трех дней, но всякое могло случиться. По правилам, они должны голосовать, пока не выявят кандидата, который может собрать большинство в две трети, даже если для этого понадобится тридцать голосований на протяжении двенадцати дней. И только по завершении этого времени им позволено перейти на другую систему, в которой для избрания папы будет достаточно простого большинства.

Двенадцать дней – ужасающая перспектива!

Ньюбай закончил чтение результатов. Поднял красный шелковый шнурок, на который были нанизаны бюллетени. Связал два конца шнурка и посмотрела на декана.

Ломели поднялся со своего места и взял микрофон. С алтарной ступеньки он видел Тедеско, изучающего результаты голосования, Беллини, уставившегося перед собой, Адейеми и Трамбле, которые тихо переговаривались с сидящими рядом кардиналами.

– Братья мои кардиналы, на этом первое голосование завершается. Поскольку ни один из кандидатов не набрал необходимого большинства, мы сейчас заканчиваем работу и возобновим голосование утром. Прошу вас оставаться на своих местах, пока церковным служителям не будет позволено вернуться в капеллу. И позвольте напомнить вашим высокопреосвященствам, что вам не разрешается выносить из капеллы записи с результатами голосования. Ваши записки будут собраны и сожжены вместе с бюллетенями. Автобусы у выхода отвезут вас назад в Каза Санта-Марта. Смиренно прошу вас не обсуждать результаты сегодняшнего голосования в присутствии водителей. Спасибо вам за терпение. А теперь я прошу младшего кардинала-дьякона попросить выпустить нас.

Рудгард встал и прошел к выходу из капеллы. Они услышали его стук в дверь и громкий голос, призывающий открыть ее: «Aprite le porte! Aprite le porte!» Это было похоже на голос заключенного, зовущего стражника. Несколько минут спустя он вернулся в сопровождении архиепископа Мандорффа, монсеньора О’Мэлли и других церемониймейстеров. Священники прошли вдоль столов и собрали в бумажные пакеты списки с результатами голосования. Некоторые кардиналы не хотели их отдавать, и их пришлось убеждать соблюдать правила. Другие держали бумаги до последней секунды. Они явно собирались запомнить цифры, подумал Ломели. А может быть, просто пожирали глазами единственное свидетельство того, что в один прекрасный день на выборах папы за них был подан голос.