И снова поцеловал ее. Проникновенно. Жадно.

Дарси на мгновение оторвалась от его губ, обвила руками его шею:

– Я почистила зубы и щеткой, и нитью.

Следующий поцелуй обжег его упругий чувствительный сосок, затем его коснулся ловкий дразнящий язычок Дарси, у Джеффа из груди вырвался громкий стон.

– Детка, как же мне нравится твой рассказ о гигиене полости рта.

Дарси не смогла сдержать смеха, несмотря на то что уже полнилась желанием и чувственным возбуждением. Подняв глаза и взглянув на него из-под пушистых ресниц, она тихо промурлыкала:

– Я даже не забыла прополоскать рот специальной жидкостью. Ровно шестьдесят секунд, как предписано.

Его пальцы впились в ее бедра, одним легким движением он усадил ее на кухонный стол, а сам расположился между ее ног, так что теперь их самые сокровенные и чувствительные участки тела соприкасались.

Джефф посмотрел в ее глаза и своей следующей фразой положил конец их шутливому диалогу:

– Дарси, позволь мне быть рядом с тобой.

Она постоянно помнила, что вне зависимости от того, как приятно, радостно и сладко рядом с ним, все это временно. Но поскольку она не позволяла себе забыть об этом, значит, с ней все будет в порядке.

Дарси смотрела в чуть затуманенное зеркало и, поворачиваясь то одним, то другим боком, восхищалась округлостью живота. Рваные завитки теплого пара вырвались и поплыли в воздухе, едва открылась дверь комнаты, и через мгновение к ее отражению присоединилось отражение Джеффа. Он собрал ее мокрые вьющиеся локоны и уложил их так, что они рассыпались по груди.

– Поговорим о том, что может заставить меня возвращаться домой пораньше.

– В твоем мире семь часов – это рано, Джефф.

Он плавно гладил ее по спине, старательно разминал мышцы, затвердевшие от постоянного напряжения. Он скользнул к упругой округлости ее живота, осторожно и трепетно лаская его, потом, нежно обнял ладонями ее груди, наслаждаясь ощущением их объема и веса.

– Кажется, это и твой мир тоже.

– Да, но меня не было на работе в полседьмого утра.

Его дерзкие пальцы коснулись сосков, и у нее перехватило дыхание. Судорожно хватая ртом воздух, она схватилась за край мраморного столика. Хотелось цепко обвить руками его шею, прильнуть к груди, вдохнуть мужественный аромат тела.

Джефф коснулся губами изгиба ее шеи, кончиком языка провел по самой чувствительной точке, чем вызвал бурную реакцию ее тела, сдерживать которую она была не в силах. Резким движением Дарси подалась назад и прижалась к его бедрам. Приоткрыв рот, она дышала порывисто и шумно.

– Бог мой, мне нравится возвращаться домой, когда меня встречает здесь такое.

Такое. А не она сама.

Ему нравилось ощущение эмоционального подъема, постоянное состояние легкого возбуждения, которое по вине гормональных изменений уже несколько месяцев было оборотной стороной бесконечной тошноты.

Ей нравилось ощущение освобождения от сексуального напряжения. Нравилось чувствовать себя обольстительной. Нравился жадный вызывающий взгляд, сейчас направленный на нее. Более того, безмерно нравилось то, что этот человек не перестает ее удивлять. Она обожала эту его сторону, непредсказуемую и непринужденную, неутомимую и непреклонную. Ей нравилось, как он что-то тихо бормочет, щекоча дыханием шею всякий раз, когда обнимает ее, и прежде чем уснуть, притягивает ее ближе к себе.

Ей нравилось, что он держит ее за руку, когда они гуляют по побережью, и где бы они ни находились – в галерее, на симфоническом концерте или местном рынке, у этого ненасытного мужчины всегда находится что-нибудь соблазнительное и непристойное, что он непременно шепчет ей на ушко. Нравилось и то, что он знал, как это сводит ее с ума.

Она не смела бы даже мечтать о подобном.

– Что-то не так? – Между его бровей пролегла глубокая морщинка, говорившая о беспокойстве, руки по-прежнему лежали на ее груди.

– Не останавливайся. Пожалуйста.

Время ограничено, она не хотела терять ни секунды.

Их окутывал теплый ночной воздух, благоухающий летними ароматами. Джефф наблюдал, как Дарси с наслаждением облизывает последнюю ложечку шоколадного мороженого. Он склонился к ее уху:

– Знаешь ли, мое эго приходит в волнение в эти секунды.

Дарси бросила на него вопросительный взгляд и замерла с поднесенной ко рту ложкой.

– После этих стонов ему понадобятся более веские аргументы, которые ты и предъявишь, когда мы вернемся домой.

– Сегодня ночью, Дарси, куда ты исчезала?

Она знала, о чем он говорит. Он понял это, заметив колебание, минутную задумчивость, вспыхнувшую в ее глазах, прежде чем она решилась довериться ему и поведать всю правду.

– Никогда прежде я не осознавала, чего именно мне не хватало. То есть видела, как влюбленные пары беззаботно веселятся, но мне всегда было интересно, что происходит, когда они приходят домой, и не превращаются ли их задорные улыбки в страх вдали от посторонних глаз.

Невероятная тяжесть вдруг сковала Джеффа, он остановил Дарси:

– Кто-то пробудил этот страх в тебе?

Казалось, она задумалась, будто не знала ответа.

– Это не был мой парень. На самом деле я никогда и не подпускала к себе молодых людей близко. Моя мама не была столь разборчива в связях, и некоторые из ее мужчин поселили во мне этот страх.

Он застыл, не в силах вздохнуть.

– Некоторые из них обладали таким крутым нравом, что неизменно прибегали к телесным наказаниям. Некоторые смотрели так, как смотреть непозволительно. А некоторым просто нравилось играть в такие игры, где каждый из них был всевластным господином, значит, мне нельзя было есть, ходить в школу или спать.

– Да как же, черт возьми, твоя мать могла позволить тебе так жить?

Дарси избегала его взгляда. А когда ответила, ее глухой, полный тоски голос резко и больно ранил его, точно острый нож резанул по сердцу.

– Она говорила, что у нее нет выбора, иначе мы бы голодали, если бы никто не заботился о нас. Она рассказывала, что не могла рисковать, уходя на поиски работы и оставляя меня с ними наедине, а потому не могла уйти от одного, не найдя прежде другого. Но это казалось жестокой шуткой. Даже не знаю, что с ней было не так. Мужчины, которых она к себе притягивала, были лишь разными сторонами одной и той же болезни. А хуже всего то, что я искренне верила, будто у нее действительно не было выбора. Я думала, она находилась в ловушке, в безвыходном положении. Я не знала, что существовали программы, которые могли бы помочь нам, она добровольно выбрала такую жизнь и заставляла так жить меня до тех пор, пока я не нашла полноценной работы, где была занята весь день, которая позволяла самостоятельно платить ренту. Теперь, когда я сама собираюсь стать матерью и потребность защитить ребенка настолько сильна, что кажется почти осязаемой, я хочу знать почему. Но спрашивать слишком поздно, кроме того, сомневаюсь, что смогла бы поверить ей.