это одна из таких маленьких хижин из бамбука и пальмовых листьев. Она в ней живет с невысоким мужчиной, робким на вид, но муж он ей, любовник или слуга, мне выяснить не удалось.

– Скорее всего, все сразу, – решил Керин.

– На будущее мы должны быть осторожнее и не терять друг друга из виду. Как принял тебя варварвладыка?

– Увы! – Керин поведал о своем изгнании. – А теперь, пожалуйста, вернись к дому Вунамбая и узнай, что делает принцесса Ноджири. А я закончу трапезу и буду ждать тебя на корабле.

Через час, когда Керин дремал на палубе «Бендуана», Белинка прилетела к нему и сообщила:

– Я обыскала этот большой дом сверху донизу, от крыши до склепа – никаких следов твоей смуглой варварки. В доме ее нет. Будто испарилась!

– Там, говоришь, есть склеп? – переспросил Керин. – Значит, там и под домом имеются помещения, какие часто строят в Новарии?

– Именно. Одно из помещений что-то вроде камеры заключения для непокорных слуг. Там был лишь один обитатель, прикованный к стене цепью. Но это был дородный мужчина средних лет.

– Слишком много проклятых загадок… – проворчал Керин. – Если бы я только мог отыскать сведущего провидца или предсказателя…

– Мастер Керин, ты не должен отвлекаться от своей настоящей цели! Эти восточные люди проделывают друг с другом множество ужасных вещей, и мы не можем себе позволить вмешиваться в их злодеяния. Ты должен добраться до Куромона!

Керин вспылил, но тут же взял себя в руки и печально вздохнул:

– Боюсь, что ты права, Белинка. Но день уже на исходе, и нам в любом случае нужно дождаться утра.

На следующий день Керин отыскал смотрителя порта.

– Да, – ответил чиновник, – два корабля с бамбуковыми парусами – куромонские. Да, вскоре они вернутся на свою родину. Когда? – Тут смотритель порта пожал плечами и развел руками: – Когда это будет угодно богам.

Керин с трудом сдерживал нетерпение:

– Но ты можешь что-то предположить хотя бы примерно?

Юноша снова получил лишь пожатие плечами.

– Кто может проникнуть в мысли богов?

Керин сдался и направился к ближайшему из двух кораблей – суда такой конструкции салиморцы зовут джонг. Судно оказалось даже больше, чем казалось юноше; на нем высились четыре мачты, а корпус был выкрашен в цвет травы. На борту суетилось множество низкорослых матросов с плоскими лицами и желтой кожей. Сначала Керину показалось, что объясниться с ними нет никакой возможности, и ему пришлось силой воли преодолеть волну смущения, которая накатывала на него всякий раз, как он обращался к незнакомым людям. Но в конце концов матросы жестами показали ему на морского офицера в шелковом халате, на котором были вышиты алые цветы. Офицер представился: это был второй помощник капитана Тогару. На салиморском языке со странным акцентом Тогару объявил Керину, что корабль отплывет спустя семьвосемь дней.

На другом джонге юноше было сказано, что судно по крайней мере две недели простоит в порту. Поэтому он вернулся на первый корабль, чтобы купить себе место до Котейки, главного южного портового города Куромонской империи. Он обратился к первому же офицеру, которого увидел; тот отправил Керина к другому – казначею по имени Зуммо. Зуммо назвал цены и спросил:

– А ты один или с женщиной?

– Один, сударь.

– Тогда я помещу тебя в каюту номер восемнадцать. Ты будешь делить ее с отцом Цембеном.

– А он какой религии? – спросил Керин.

– Жрец богини Джинтерасы. Он возвращается в Салимор после миссионерского задания. Увидишь, он сосед спокойный.

– Пожалуйста, покажите мне каюту.

Офицер позвал палубного матроса, чтобы тот проводил Керина. Матрос поклонился офицеру и Керину и повел его на нос, а потом вниз по лестнице.

Дюжина кают выходила в общий коридор. Керин попытался поговорить с матросом на примитивном куромонском, которому его обучила Ноджири. От него юноша узнал, что почти все каюты были заняты куромонскими купцами, которые везли товары на продажу в Салимор. Большинство купцов были на берегу – лишь пара желтых лиц выглянула из дверей, заслышав шаги.

Матрос отворил дверь одной из кают, в которой уже горел свет. Поклонившись, проводник Керина замер в позе, ясно выражавшей ожидание чаевых. Керин дал ему мелкую медную салиморскую монетку и вошел в каюту. Он не успел наклонить голову и сильно ударился лбом о низкую притолоку. По новарским меркам он считался немного выше среднего роста, но большинство куромонцев оказались гораздо ниже его, а на корабле все было рассчитано на их рост.

Керин уже давно обнаружил, что все помещения на морских судах имеют чрезвычайно небольшие размеры, а на «Тукаре Море» они были еще теснее, чем на кораблях, которые ему довелось повидать раньше. В каюте едва хватало места для двух коек: одна располагалась на полу, а другая, точно такая же, – на полке непосредственно над первой. Кроме коек в каюте имелся один-единственный стул, крохотная полочка, прилаженная к стене у изголовья, и небольшая бронзовая лампа, подвешенная к потолку. В стену были вбиты гвозди, чтобы вешать одежду.

В каюте находился и ее единственный прежде обитатель – маленький морщинистый желтокожий человек в черной одежде, который сидел, скрестив ноги, на краю нижней койки и читал какой-то свиток. Он поднял глаза на Керина.

– Добрый день, – неуверенно проговорил юноша по-куромонски. – Вы отец Цембен?

– Добрый день, – ответил жрец.

То, что он добавил к приветствию, показалось Керину невнятным треском, перемежаемым странными гласными.

Заметив, что юноша не понимает его, жрец перешел на салиморский:

– Ты будешь со мной в каюте?

– Да. Как мне сказали, вы – миссионер?

– Да, молодой человек. А откуда ты родом? По виду ты похож на западного варвара, о которых я кое-что слышал.

– Я из Кортолии, одного из двенадцати городов Новарии. А вы?

Керин и жрец не без опаски старались выяснить, с кем имеют дело.

– Вы рады, что возвращаетесь домой? – спросил юноша.

– Увы, не очень! Жалкий червь не справился со своей задачей, – вздохнул жрец.

– Как это не справился?

– Этот убогий отправился просвещать варваров, дабы обратить в истинную веру, но мне не удалось обратить никого. Они упрямо хранят верность своим языческим божкам – Баутонгу, Луару и лживым богам Мальваны. Это попросту демоны – они могут приносить пользу, если их покорить своей воле и заставить выполнять какую-нибудь работу, но в остальном они бесполезны или даже враждебны людям. Поэтому, когда мои начальники узнали, что культ почитания Царицы Небес не распространяется, они приказали мне вернуться домой. Если бы я был человеком чести, я перерезал бы себе горло, но мне даже на это не хватает смелости. Поистине эта личность – последний из последних.