провела такой быстротечный, но счастливый год. Мы подружились и остались друзьями, я знала, что его совет будет здравым, искренним и рассудительным. Я до сих пор храню прекрасное письмо, которое он мне прислал.

13 февраля 1945 года

Моя дорогая Вера!

Ты, наверно, удивишься, что я так скоро отвечаю на твое письмо, которое получил всего лишь утром, но мне показалось, что ты несчастна, сомневаешься в будущем и не знаешь, как должна поступить.

Во-первых, давай посмотрим, чего ты добилась. Здесь, в Англии, ты достигла больших успехов в учебе, учителя и директора школ о тебе высокого мнения. Что это значит для Чехословакии? В глазах твоих друзей ты представляешь свою страну. Теперь, когда они услышат слово «Чехословакия», их сердца наполнятся теплом по отношению к твоему народу. Можно сказать, ты стала маленьким посланником добра между Великобританией и Чехословакией.

Что до будущего… Твое желание остаться в Англии мне понятно, и Англия будет рада таким, как ты, но у тебя есть долг перед твоей страной и твоим народом.

Во-вторых, ты знаешь британский характер и можешь авторитетно рассуждать о британцах. Ты пишешь, что считаешь себя наполовину англичанкой. Значит, могла бы способствовать дружбе двух стран. С твоим интеллектом ты могла бы помочь послевоенному восстановлению страны, которой я всегда восхищался.

Надеюсь, твои родители выживут и вы снова будете вместе. Пережитые страдания изменят их и, возможно, сломят их дух и здоровье. Но твоя любовь и оптимизм помогут залечить их раны.

Еще раз напомню тебе британский военный лозунг: «Не унывай».

Знаешь стихотворение Артура Хью Клафа «Не говори – „Напрасна битва“»? Прочти его и расскажи о нем своему народу. Мне в свое время оно очень помогло. Премьер-министр цитировал его в одной из речей.

Ты можешь писать мне в любое время и по любому вопросу. Я никогда не был для своих учеников просто директором. Я предпочитаю думать о себе как об отеческой фигуре.

Благослови тебя Господь, дитя. Не говори – «Напрасна битва».

Искренне твой, Р. Х. Хьюз

На отдельном листке своей рукой он записал стихотворение.

Артур Хью Клаф. НЕ ГОВОРИ – НАПРАСНА БИТВА[15]

Не говори – «Напрасна битва!

Нам полчищ вражьих не разбить!

Наш труд и раны позабыты,

Как было, так всему и быть!»

Надежды легковерны, страхи – лживы.

Гляди, твои друзья огонь ведут,

И держат линию, покуда живы,

И твоего удара ждут!

Так волны тщетно-терпеливо

Бьют в берег, но, на помощь зван

Луной, подходит в час прилива,

Все затопляя, Океан!

Так солнце, шествуя с востока,

Дойдет до каждого угла

И западных достигнет окон.

Ты погляди, земля светла!

Письмо мистера Хьюза помогло мне принять окончательное решение: я вернусь домой, что бы ни случилось. Я села за уроки и трудилась пуще прежнего, решив закончить школу с самыми лучшими оценками. Иногда вспоминала Вальтера. Уже больше месяца от него не было вестей, и я расстраивалась. 18 февраля я написала в дневнике:

Вчера в школе были танцы, и повод для праздника нашелся. Наша футбольная команда выиграла у Лландриндода со счетом 8:1, все были в хорошем настроении. Но как же мне не хватало Вальтера и наших танцев щека к щеке! Он – прекрасный танцор, такой нежный и внимательный. Музыка пробудила много воспоминаний. Я танцевала без перерыва, в основном с Гарри, но иногда закрывала глаза и представляла на его месте Вальтера…

Почему он перестал писать? Неужели это конец? Его молчание так меня угнетает. Хочу знать, что происходит. Я была уверена, что ему нравлюсь. Не мог же он так быстро меня забыть?

Но переживать и тревожиться о Вальтере мне было некогда. Начался хоккейный сезон, и я как капитан команды занималась планированием матчей и тренировками. Наша команда участвовала в окружном чемпионате. Мы не заняли первое место, но отлично себя показали. После подробного описания матчей в дневнике я написала:

Мы обедали в школе округа Брекон. Школа чудесная. С нами за столами сидели примерно двести девочек, несколько учителей и даже пара лордов и сэров, уж не знаю, что они там делали. Кормили неплохо, но порции были слишком маленькие: одна картофелина, ложечка моркови и пара крошечных кусочков мяса. На десерт подали огромный бисквитный пудинг, который показался не таким уж огромным, когда его поделили на двадцать порций. К счастью, школьная повариха дала нам с собой бутерброды, и голодать не пришлось.

Позже на той неделе я сделала еще одну запись, совсем с другим настроением:

В прошлый четверг в школу прислали список евреев, которым удалось перебраться из Терезина в Швейцарию. Я очень надеялась увидеть имена родителей, но, увы, их там не оказалось. Не стану врать, меня это очень расстроило, но я уже привыкла к таким ударам и даже не плачу. Могу лишь надеяться и молиться, что мама с папой живы и вскоре мы снова будем вместе.

Ночью не могла спать. Смотрела на небо, лежа в кровати, и сквозь ветви деревьев видела лишь одну одинокую звезду. Снова вспомнились мамины слова: «Солнце и звезды станут посланниками нашей любви и мыслей». Глядя на маленькую звездочку, я думала о маме, и казалось, что та совсем близко.

«Лети к ней, маленькая звездочка, и передай, что я постоянно думаю о ней; передай мою любовь и поцелуи и скажи, что скоро мы перестанем нуждаться в твоем посредничестве и сможем лично сказать друг другу все, что на душе».

Вдруг звездочка погасла. Я вытянула шею, пытаясь ее разглядеть, но она пропала. Уснула счастливой: меня грела мысль, что звездочка отправилась выполнить мое задание, и хотя это было глупо и по-детски, эта мысль меня успокоила.

В тот период у меня была еще одна забота, занимавшая мои мысли и время. Меня выбрали на роль Катарины в «Укрощении строптивой» Шекспира, а Бобби играл Петруччо. Эта сложная роль стала лучшей за всю мою карьеру актрисы школьного театра. Премьера должна была состояться накануне Пасхи.

Но меня ждал неприятный сюрприз.

Человек предполагает, а Бог располагает. Я ждала, что конец семестра будет радостным, полным веселья и приятных хлопот, но попала в лазарет, пока остальные наслаждались жизнью. Впрочем, что жаловаться, я сама во всем виновата.

На прошлой неделе я вымоталась: экзамены, репетиции, хоккейные тренировки, новая разметка поля… Я