дорогой, не сомневайтесь: я люблю вас всей душой. И я сделаю все, чтобы стать вам достойной женой и доказать, что, при всех своих недостатках, я умею быть благодарной.

Знал бы он, в какой ситуации она оказалась, сразу бы понял подоплеку и этих горячих речей, и признательности, которая так и сияла у нее на лице, и подлинного смирения, с которым она, нагнувшись, поцеловала щедрую руку, столь многим ее одарившую. Несколько секунд она наслаждалась сама и давала ему насладиться настоящим. Но вскоре ее вновь обуяло прежнее волнение, вспомнилась нависшая над ней опасность — они заставили ее вытягивать новые обещания из ничего не подозревающего, только что завоеванного ею сердца.

— Нужда в письмах отпала, — произнес сэр Джон, когда они уселись рядом в свете летней луны, заливавшем комнату. — Дом этот твой на всю жизнь, да окажется он для тебя счастливым.

— Пока еще не мой, и меня томит странное предчувствие, что и не будет, — грустно откликнулась она.

— Почему, дитя мое?

— Потому что у меня есть враг, он попытается разрушить мой душевный покой, настроить тебя против меня, изгнать меня из моего рая, чтобы я и дальше страдала так же, как страдала весь прошлый год.

— Ты про этого безумца Сидни, про которого мне рассказывала?

— Именно. Узнав, что бедной маленькой Джин улыбнулась удача, он немедленно все испортит. Он мой злой рок, мне от него не спастись, стоит ему появиться, меня бросают все мои друзья, ибо он облечен властью и пользуется ею, чтобы меня уничтожать. Позволь мне уехать и спрятаться еще до его появления, ибо теперь, когда я завоевала твое доверие, я не выдержу, если вместо того, чтобы любить меня и защищать, ты с презрением от меня отвернешься.

— Бедное мое дитя, как ты суеверна. Успокойся. Никто тебя больше не тронет, пусть даже и не пытается. А что до бросить тебя… это скоро будет не в моей власти, если ты дашь мне волю.

— Но как, милый мой сэр Джон? — спросила Джин, и сердце ее затрепетало от облегчения: похоже, дальше путь перед ней лежал гладкий.

— Если позволишь, я немедленно сделаю тебя своей женой. Это освободит тебя от любви Джеральда, защитит от преследований Сидни, дарует тебе безопасное пристанище, а мне — право защищать тебя от любых угроз. Да будет так, дитя мое!

— Да, но помни, что, кроме тебя, у меня нет ни единого друга! Обещай, что будешь мне верен до конца, будешь меня любить и защищать без сомнений и недоверия, вопреки всем невзгодам, недоразумениям и промахам. Я же буду только твоей и подарю тебе счастье, которого ты заслуживаешь. Давай прямо сейчас дадим друг другу обещания — и сдержим их до гробовой доски.

Сэра Джона тронула торжественность ее тона. Был он человеком слишком честным и прямолинейным, чтобы подозревать других в двуличии, и в словах Джин увидел лишь естественные побуждения прелестной девушки, а потому, взяв в обе руки ее протянутую ладонь, он дал ей все требуемые обещания — и держал их до гробовой доски. Она чуть помедлила с отрешенным выражением на бледном лице, будто заглядывая самой себе в душу, а потом посмотрела в склоненное над ней доверчивое лицо и пообещала то, что честно выполняла в грядущие годы.

— А что дальше, любовь моя? Оставляю решение за тобой, только не станем медлить, а то появится очередной полный жизни молодой воздыхатель и отберет тебя у меня, — игриво проговорил сэр Джон, спеша разогнать хмурость, внезапно появившуюся у Джин на лице.

— Ты умеешь хранить тайны? — спросила девушка с улыбкой на поднятом ему навстречу лице — к ней вернулось все ее очарование.

— Испытай меня.

— Испытаю. Эдвард возвращается через три дня. К этому моменту меня здесь быть не должно. Никому не говори о его приезде — он хочет сделать родным сюрприз. А еще, если ты меня любишь, никому ни слова о нашей свадьбе. Не подавай виду, что я тебе небезразлична, пока я не стану твоей навек. В противном случае будет такой переполох, столько возражений, объяснений и упреков, что они меня доконают — и я от тебя сбегу, только бы положить конец этому кошмару. Мне хочется одного: уехать завтра в какое-нибудь тихое место и дождаться, когда ты меня оттуда заберешь. Я плохо разбираюсь в этих вещах и не знаю, когда мы сможем пожениться, — наверное, через несколько недель?

— Завтра, если нам того захочется. По особому разрешению вступать в брак можно когда и где угодно. Я придумал план получше твоего. Выслушай и скажи, стоит ли его осуществить. Я завтра съезжу в город, выхлопочу разрешение, приглашу сюда своего друга, достопочтенного Пола Фейрфакса, а ты завтра вечером придешь в обычное время и, в присутствии моих старых слуг, умеющих хранить тайны, сделаешь меня счастливейшим человеком в Англии. Устраивает ли это вас, драгоценная моя леди Ковентри?

План, который полностью совпадал с ее желаниями, имя, которое было верхом ее честолюбивых помыслов, благословенное чувство защищенности наполнили Джин Мюир ощущением столь глубокого удовлетворения, что непритворные слезы навернулись на глаза, и радостное согласие, которое она дала сэру Джону, стало самым правдивым из того, что она говорила за последнее время.

— Медовый месяц мы проведем за границей или в Шотландии, а там, глядишь, тучи рассеются, — добавил сэр Джон, прекрасно осознавая, что поспешным браком изумит и даже оскорбит всю свою родню, а потому не меньше Джин желая избежать первых потрясений.

— Если можно, в Шотландии. Очень хочется увидеть родину отца, — попросила Джин из страха, что на континенте может встретиться с Сидни.

Они некоторое время обсуждали подробности, причем сэру Джону так хотелось ускорить события, что Джин оставалось лишь одно — с готовностью соглашаться на все его предложения. Ее мучил единственный страх. Если сэр Джон поедет в Лондон, он может там встретить Эдварда, услышать его рассказы и поверить в них. Тогда все погибло. Однако ей пришлось принять этот риск, ведь иначе быстро и безопасно провести бракосочетание не представлялось возможным; основной заботой Джин стало предотвращение сей встречи. Когда они шли по парку — сэр Джон настоял на том, чтобы проводить ее домой, — она произнесла, приникнув к его руке:

— Друг мой, помни одну вещь, в противном случае нас ждут всяческие беспокойства, да и планы наши рухнут. Не встречайся с племянниками: ты человек искренний,