Мы опустились на дно бассейна, куда почти не проникал тусклый свет боковых плафонов. Наставница «поставила» ученика строго перед собой и удерживала за плечи. Так мы и «стояли» на глубине шести метров, играя друг с другом в «гляделки».

Однако по истечении трех минут – личного рекорда задержки дыхания – мне с непреодолимой силой захотелось рвануть вверх и глотнуть свежего воздуха. И тогда произошло удивительное.

Приобняв меня одной рукой за спину, ладонью другой руки инструктор сильно надавила на мою грудную клетку. Пришлось тотчас выпустить из себя воздух. А уже в следующее мгновение она целовала меня в губы. Вернее, так показалось молодому самоуверенному Казанове, соскучившемуся по близкому общению с женщиной. Казанове смертельно не хватало воздуха, но про себя он героически решил: «Будь что будет! Нахлебаюсь, но в грязь лицом не ударю!» И схватил Анну Леонидовну за грудь четвертого размера.

Ответом был легкий подзатыльник и требовательный напор воздуха, шедший посредством контакта типа «поцелуй» из натренированных легких.

«Ах вот в чем дело! – вник я в смысл виртуозного способа продлить жизнь под водой. – Понял, понял! Годится!..»

Мне давно было известно, что в обычном свежем воздухе содержится двадцать один процент кислорода. При вдохе легкие человека «забирают» четыре, а семнадцать неиспользованных уходят в атмосферу вместе с выдохом. Целых семнадцать процентов. Непозволительная расточительность! Этим «отработанным» воздухом вполне можно дышать, что мы и делаем в душном транспорте или в других тесных, набитых людьми пространствах. Именно поэтому в арсенале спасателей и медиков до сих пор остается эффективный способ искусственного дыхания методом «изо рта в рот» или «изо рта в нос».

Отдав мне свой воздух, молодая женщина отпрянула. В скудно освещенном водоеме черт ее лица не разобрать, но я улавливаю требовательный вопрос: ты понял?

«Да», – уверенно кивнул я и легонько потянул ее к себе. Прошло около минуты – пора отдавать должок.

«Нет-нет, подожди немного», – качнула она головой.

Воздух я вернул секунд через пятнадцать; кислорода в нем оставалось еще меньше…

После этого мы целовались трижды, и каждый раз промежуток времени между обменами одним и тем же воздухом уменьшался. Наконец, посмотрев на фосфорный циферблат часов, она приказала жестом: выходим.

Мои товарищи встретили нас восторженными воплями, помогли выбраться из бассейна.

– Сколько? – отдышавшись, спросила Маленкова.

– Почти шесть минут, – изумленно пробормотал старшина.

Утихомирив эмоции молодых парней, она построила группу и сказала:

– Надеюсь, Черенков расскажет вам суть проведенного опыта. Но у меня к вам есть большая просьба: отнестись к технологическим деталям без пошлого юмора и дурацких измышлений. Это всего лишь способ увеличить время пребывания под водой…

Позже, рассказав парням о нашем рекордном заплыве, я пресек пару глупых смешков единственной фразой:

– Возможно, кому-то из нас в будущем этот способ спасет жизнь.

* * *

Мы с Хеленой вновь болтаемся на легких косых волнах. Так и не сумев нас обнаружить, легкий вертолет красно-белой масти улетел в сторону Турции. Надеюсь, больше он не появится.

Меж тем на горизонте отчетливо виднеется силуэт корабля, за которым я наблюдаю около четверти часа. Он идет точно с юга – со стороны цепочки мелких островов – и, кажется, держит курс на Дарданеллы.

Узрев его много позже, Хелена заволновалась:

– Они не проплывут мимо? Евгений, я замерзла. Я больше не могу. Давай, покричим, а?..

– Не проплывут – судно движется точно в нашу сторону. А кричать рано. Потерпи…

Судно медленно увеличивается в размерах.

Наконец, я определяю его тип. Это неказистый морской паром. Старый паром скромного дедвейта для перевозки пассажиров и трех десятков автомобилей. На флагштоке плещется турецкий флаг, на белоснежной ходовой рубке крупная надпись: «ALINTERI-10».

«Креативненько, – подумываю я, хотя такого слова в моем лексиконе никогда не бывало. – На паромах и угольных баржах по морям-океанам мне ходить не доводилось…»

Слава богу, мы замечены командой. Вижу матросов, заранее перебрасывающих через борт штормтрап. Паром стопорит ход, а я интенсивнее работаю ногами, чтобы побыстрее сблизиться с надвигавшимся корпусом.

Все, мы под бортом.

Укромных мест, где можно спокойно отсидеться сутки, двое или целую неделю, на судах подобного класса не много. Разве что в самых низах, куда члены команды заглядывают редко, а пассажиры не появляются вовсе. Анчич знал такие места. И не в низах, а на верхних палубах.

– Идем! – позвал он Марселя.

Встречавшиеся по дороге люди не удивлялись двум врачам в специальных зеленых костюмах – слухи об эпидемии распространялись быстрее болезнетворных микроорганизмов.

– Сюда, – осторожно приоткрывает дверцу на одну из верхних палуб Анчич.

– В шлюпку? – удивленно задирает голову спецназовский врач.

Спасательная шлюпка на двенадцать человек подвешена на двух поворотных шлюпбалках, и забраться в нее довольно проблематично.

– Да, в шлюпку. Давай чемодан и лезь первым…

Марсель бесстрашно забирается на борт палубы, хватается за шнуровку прорезиненного тента, коим затянут верх утлого суденышка, подтягивается, закидывает ногу и оказывается на шлюпке.

Похожую операцию, предварительно передав коллеге чемоданчик, повторяет и бывший генерал…

В светлое время суток они сидят в шлюпке под тентом – без воды, без питания и практически без движения. Ночью спускаются на палубу и совершают рейды по судовым коридорам, закоулкам, отсекам в поисках следов Хелены или Матича.

Увы, безуспешно. Но в запасе остается следующая ночь.

Анчичу с Марселем не привыкать к лишениям – годы службы в Легионе приучили ко многому. Пара дней с пустым желудком – сущий пустяк в сравнении с тем, что приходилось выносить в пустынях Африки или в джунглях Южной Америки. Все подчиняется главному – достижению цели; об остальном необходимо забыть до лучших времен.

Дождавшись следующей ночи, они решают продолжить поиски. Марсель сует руку под тент, пытаясь развязать стягивающий шнур, и внезапно замирает – на палубном закутке появляется парочка молодых людей.

«Черт! – морщится Анчич. – Неужели на судне нет другого места для уединения и секса?!»

Кажется, они закуривают. Потом начинают тихо говорить, и генералу опять мерещится голос дочери.

– Хелена?! – аккуратно подобравшись к борту шлюпки, отгибает он край прорезиненного материала. И через пару секунд оборачивается к напарнику: – Она!