— Я ни о ком не думал, — произнес Корчак новым, твердым тоном. — Мне дела нет до Оксаны. Это ты слишком часто о ней вспоминаешь.

Эльза ничего не сказала. Закончила инспекцию своего телефона и села ближе к светильнику.

— Пора собираться, — решила она, расчесывая свои волосы, и без того такие гладкие, что они походили на светлый шелк.

Корчак занялся детьми, инструктируя их на тему самостоятельного времяпрепровождения и укладывания спать. Иван и Иванна, пользуясь моментом, выторговали себе лишних полчаса личного времени. Корчак уступил, настояв, что время это будет потрачено не на пустяки, а конкретно на чтение. Возражений не последовало. Однако Иванна лукаво заметила:

— Папа, сказка может закончиться не тогда, когда нужно будет ложиться. Но мы ее все равно дочитаем, ладно?

— В тридцать пять минут десятого свет должен быть погашен, — сказал Корчак. Никому не открывать. Если понадобится, сразу звоните мне или маме. И никаких страшных историй на ночь. Это я к тебе обращаюсь, Иван. Будь человеком. Сестренка маленькая, ей совсем не обязательно знать про вампиров, оборотней и динозавров.

— Я про них и так все знаю, — отважно заявила Иванна. — И я не маленькая.

— Мама тоже не маленькая, — напомнил Корчак. — Тем не менее ужастики на нее действуют.

— С таким мужем мне нечего бояться, — вмешалась в разговор Эльза, закончившая приготовления.

— Мама за мной, как за каменной стеной, — пояснил Игнат детям.

— Не только поэтому, — сказала она. — Просто я привыкла к разным страхам.

Дети не поняли смысл ее реплики и пропустили мимо ушей. Но не Корчак. Когда они с Эльзой набросили куртки и вышли из дома, он попросил:

— Хватит вредничать. Из-за твоего настроения я все время чувствую себя так, как будто нахожусь рядом с миной замедленного действия.

— Тогда ты должен понимать, каково мне приходится в последнее время.

— Скоро черная полоса закончится, — сказал он. — Возьмут Вальтера, я найду способ вернуть свое. Сил и решимости хватит.

— Вот это меня и пугает, — сказала Эльза. — Я не хочу, чтобы ты кому-то мстил и воевал.

— Я постараюсь, — пообещал Корчак.

— Постарайся, Игнат, — попросила она.

Они вошли в коттедж Левченко. Судя по красным щекам хозяев, катание удалось на славу.

— За стол, за стол! — загудел генерал, большой и словно бы утративший свою привычную «квадратность» при смене костюма на мягкий свитер и просторные голубые джинсы. — Нам с Игнатом по штрафной за опоздание.

— Чье опоздание? — не поняли женщины.

— Потом решим, — махнул большой рукой Левченко. — Сначала выпьем. Ну-ка, Игнат, иди сюда. Бери стакан.

— Он только после болезни! — вмешалась Эльза. — Ему нельзя.

— Здесь я командир. Давай, Игнат. Чтобы никогда не опаздывать туда, где нас любят и ждут.

Подмигнув, Левченко залпом выпил добрых сто пятьдесят граммов водки. Корчак, не колеблясь, последовал его примеру. Испытания, выпавшие на его долю, потребовали большого напряжения воли, и теперь этой воли не хватало для поддержания жесткого каркаса самодисциплины. Закусив и еще не успев опьянеть, он подумал, что сильно изменился за эту зиму, причем изменился не в лучшую сторону.

«Ничего, — сказал он себе, — вот закончу дела и возьмусь за себя по-настоящему. Быстро восстановлюсь и все наверстаю. Никаких послаблений не будет. А сегодня можно немного расслабиться».

Как мы любим давать себе обещания, которые не нужно исполнять прямо сейчас, а с некоторой отсрочкой, какую всегда можно оттянуть немного еще… и еще… и еще… пока не придет время давать новые обещания с новыми сроками. Корчак отстраненно подумал об этом и хотел заявить, что после штрафной он больше пить не станет, но хмель уже растекался в мозгу, увлажняя глаза, и он, потирая ладони, занял место за столом, нахваливая угощения и успокаивая Эльзу, шипевшую, чтобы пропускал тосты и как следует закусывал. В один из таких моментов в их спор вмешалась Оксана, которая с милой улыбкой сказала, что иногда мужчинам необходимо снять стресс. После этого Эльза перестала сдерживать мужа, зато принялась демонстративно опрокидывать рюмку за рюмкой, игнорируя вина, предложенные дамам. Левченко подбадривал ее и подливал обоим. Оксана тоже много пила и безостановочно болтала.

Пару раз Корчак наведывался в коттедж, чтобы проверить, все ли в порядке, и подбросить пару поленьев в огонь. В такие минуты ему хотелось остаться и лечь спать, вместо того чтобы пьянствовать, но чувство долга гнало его обратно, а там все продолжалось по-прежнему, и напитков и закусок становилось только больше и больше.

Наконец Эльзе это надоело, и она предложила расходиться.

— Как расходиться? — возмутился Левченко, успевший избавиться от свитера и сидевший за столом в футболке с эмблемой Rolling Stones в виде языка, высунутого из красного рта. — Мы только начали. Сейчас смена блюд будет… Палыч! Где ваши пироги хваленые?

Егерь, все это время торчавший где-то в прихожей, вышел и вскоре вернулся с Верой. Вместе они принесли поднос с горячими пирогами, укутанными в одеяло. Вера объяснила, как отличать пироги, чтобы не ошибиться с начинкой, и все внимательно выслушали, но очень скоро перестали обращать внимание на подобные тонкости, беря, что под руку попало.

Если бы Корчака спросили, с чем именно он ел пироги — с грибами, картошкой, рыбой или мясом, — он бы затруднился ответить. Он прилично набрался и пьянел все сильнее и быстрее. Эльза тоже была не в лучшей форме, но хозяев это, похоже, не смущало. Оксана, видя их состояние, напропалую кокетничала с Корчаком. Что касается Левченко, то он не одергивал жену, а продолжал наполнять рюмки и бокалы. Будь Корчак трезв, он заподозрил бы, что его и жену нарочно спаивают. Но он был пьян. К тому же он доверял другу, давно отбросив сомнения, которые однажды закрались в его душу.

Пирушка завершилась за полночь. Распрощавшись наконец с Левченко, Корчак и Эльза выбрались на улицу. Ярко светил молодой месяц, повисший в радужной дымке на черном небе. Желтые прямоугольники света лежали под окнами на снегу.

— Зачем мы так напились, не знаешь? — спросила Эльза, покачнувшись.

— Я знаю, зачем я, — пробормотал Корчак, поддерживая ее. — А зачем ты, нет.

— Из-за тебя, — сказала она. — Пусти.

Он убрал руки. Она наклонилась, зачерпнула снега и потерла лицо.

— Больше я с ними встречаться не стану, — заявила она. — Если хочешь, сам дружи с ними. Твой Лев — хвастун и тупица. А жена его вертихвостка. Знать их больше не желаю.

— Не преувеличивай, — вяло заступился за друзей Корчак. — Просто у тебя настроение плохое.

— Оно из-за них плохое. Один спаивает, другая глазки строит. Ну и пара.

Поднимаясь на крыльцо, они успели поспорить и даже немного поссориться. Корчак вовремя велел себе заткнуться, решив, что лучше отмолчаться.