Дети спали, в комнате было тепло и тихо. Огонь приглушенно пылал в зеве камина, переливаясь оранжевым и голубым. Корчак поставил рядом большую бутылку с водой и завалился спать. Ему ничего не снилось. Он не сразу понял, почему его тормошит Эльза и чего она добивается. Она была укрыта не одним с ним одеялом, а каким-то пледом, что свидетельствовало о том, что, ложась спать, жена все еще была сердита на него. Может, ей из-за Оксаны не спится?

— В чем дело? — пробормотал Корчак. — Неужели нельзя завтра поговорить?

Фигура жены виделась ему расплывчатой и какой-то неверной, как будто она была соткана из дыма, колыхаемого сквозняком.

— Мы угораем, Игнат, — простонала Эльза. — Дети… Воздух…

Ее вырвало прямо на постель. Корчак попытался вскочить, но пол ушел у него из-под ног, и его швырнуло на стену. Эльзу продолжало тошнить, она бессильно лежала поперек матраса. Корчак поднял на руки сонную Иванну и вынес в прихожую, где усадил на пол перед открытой дверью. Девочка не протестовала, просто легла, поджав колени. Корчаку стало страшно, от этого он пришел в себя и догадался распахнуть все окна. Холодный воздух прочистил легкие, но мозги все еще были окутаны туманом, вызванным то ли алкоголем, то ли угарным газом, а скорее всего, и тем и другим.

На шум и свет, включенный во всех комнатах, прибежал Левченко, в трусах, сапогах и пуховике. Он первым бросился к камину и обнаружил, что заслонка была закрыта, что и вызвало скопление ядовитого чада. Тогда Левченко ринулся на поиски Пал Палыча, выволок его из дома и принялся избивать, приговаривая:

— Предупреждать надо! Предупреждать надо! Предупреждать!..

— Он не виноват, — вмешался Корчак. — Это я недоглядел…

— Разве ты трогал заслонку? — спросила бледная Эльза.

Он не смог вспомнить точно, прикасался ли хоть раз к железной задвижке, которой пользуются обычно, чтобы перекрыть дымоход от ветра, дождя или снега. Голова сильно болела, в ней, казалось, образовалась какая-то каша. Оттащив Левченко от егеря, он заставил его извиниться, заверил Веру, что больше подобного не повторится, и отправился прогревать выстуженный дом. Камин он больше не растапливал, ограничившись тем, что внес в комнату два обогревателя. Эльза привела продрогших детей, уложила спать и легла сама. Спокойной ночи она Корчаку не пожелала. Он ей тоже. Их отношения окончательно разладились.

Когда долго и настойчиво ведешь здоровый образ жизни, любые излишества выбивают тебя из колеи. Пьющий или просто выпивающий человек настолько привыкает к своему состоянию, что уже не замечает недомоганий и симптомов похмелья по утрам. Дело привычки. Если ты вчера, позавчера и год назад употребил спиртное перед сном, то ты попросту забудешь, каково это — просыпаться здоровым и бодрым. И наоборот. Трезвенник переживает похмелье, как настоящий кошмар.

Именно это произошло с Корчаком. Понятное дело, что виной его разбитого состояния были не только алкоголь, но и затяжная болезнь, а также отравление угаром. Но причины были не так важны, как последствия. Корчак не встал — он собрался по частям. Самые обычные действия требовали удвоенных усилий. Простейшие вопросы детей заставляли напрягаться, чтобы осмыслить их и дать адекватный ответ. Хорошо еще, что Эльза пока что дулась и не донимала упреками. Ведь, как ни крути, в случившемся ночью был виноват Корчак и никто другой. Это из-за него семья жила в лесном доме и была вынуждена обогреваться у горящего камина. И это он не побеспокоился о технике безопасности.

Что же, черт подери, произошло с проклятой заслонкой? Дети утверждали, что не приближались к очагу. Эльза тоже явно не имела к этому никакого отношения. Чем дальше, тем больше Корчака одолевали подозрения, что виновником едва не произошедшей трагедии был он сам. Скорее всего, заглянув к спящим детям и проверив, горит ли пламя, он машинально повернул рукоять заслонки. И это знание, которым он не решался поделиться, добивало его. Чувство вины только усилилось, когда, выйдя наружу, он увидел распухшую физиономию егеря, которому досталось ни за что.

— Зря ты его поколотил, — сказал Корчак Левченко, который сносил вещи в машину.

— Он не в обиде, — ответил друг. — Я ему харчей и выпивки на целую неделю оставил. Деньжат подкинул, опять же. Он только рад. Ему не впервой. Привычный.

Вышла Оксана, по которой совсем не было видно, что она до поздней ночи пьянствовала наравне с мужчинами. Более того, когда они прощались, Корчаку показалось, что от нее не перегаром попахивает, а чем-то выпитым с утра. Пожелав ему удачи, она коснулась его руки, и он поспешно отступил, опасаясь, что этот жест будет увиден Эльзой из окна и истолкован неправильно.

— А ты изменился, Игнат, — усмехнулась Оксана. — Не припоминаю, чтобы раньше ты боялся жены.

— С чего бы ему бояться ее? — удивился Левченко, с силой захлопнув багажник.

Вид у него был недовольный, как будто он жалел о своем приезде.

— Она у него ревнивая, — пояснила Оксана, усмехнувшись. — Поехали, Лев. А то Игнату влетит за то, что он с нами слишком долго болтает.

— Ничего мне не влетит, — буркнул Корчак.

Но она оказалась права. Эльза действительно была не в духе.

— О чем вы говорили? — требовательно спросила она, когда он вернулся.

— Просто перекинулись парой фраз, — сказал он. — А что, нельзя?

— Можно, — ответила она. — Тебе все можно. Ты делаешь что хочешь, совершенно не считаясь с нами.

Дети, завтракавшие за столом, притихли. Им было непривычно видеть родителей в таком настроении и в таком состоянии. Кроме того, ночная эвакуация подействовала на них угнетающе. Это было видно по их скованным позам и потухшим взглядам.

— Хотите домой? — спросил их Корчак.

— Да! — выпалили они хором.

— Мне здесь не нравится, — сказал Иван.

— Мне тоже, — поддакнула Иванна. — И мне страшно.

— Хорошо, — сказал Корчак, обращаясь к ним, но глядя на Эльзу. — Мы возвращаемся.

— Сегодня? — просиял Иван.

— Завтра, — сказал Корчак, продолжая смотреть в глаза жене. — Сегодня нужно кое-что сделать. Чтобы наверняка.

— Что? — спросила она.

— Я собираюсь ликвидировать свои предприятия, — пояснил он ей. — Официально. И нужно выписаться из реестров предпринимателей. Иначе мне будут начисляться налоги и штрафы, которые я сейчас просто не потяну.

— Завези нас домой и занимайся делами, — предложила Эльза.

— Нет, — сказал он. — Пока я не сделаю этого, бандиты могут подумать, что я собираюсь судиться или предпринять еще что-нибудь. До этих пор мы не можем чувствовать себя в безопасности. Согласна?

Он приподнял брови, ожидая ответа.

— Наверное, — произнесла Эльза, вздохнув. — Но мне не нравится идея, что ты опять поедешь в город один.