Какая-то хуйня, ей-богу…

У сказочной принцессы – и вторая положительная.

Так вообще бывает?

Затем ее увозят в операционную, куда меня не пускают, и делают еще какие-то нихуя не сказочные действия. А следом говорят, что все меры предприняты, и осталось лишь ждать, пойдет ли пациент на поправку.

Я видел, что они сделали все, что в их силах. Всунул денег всем вплоть до санитарки, просто для перестраховки. А затем попросил показать, где здесь можно покурить – и теперь стою и слушаю вой в ушах, что помогает держаться на плаву.

Бель не может…

Даже мысленно не могу произнести это. Просто не может, и все тут! Она обязательно скоро придет в себя, а затем и поправиться, чтобы я мог надрать ее беспокойный зад.

А следом исцеловать всю, и больше не подпускать к чокнутым бабам на расстояние выстрела.

Злюсь при мыслях о Яне, но сознательно не разрешаю себе думать о свихнувшейся «Идеальной Супруге». Нет для нее сейчас места в моей голове, а уж вся жалость вылетела и подавно. Ее увезли в больницу, сказали, что проведут беседу с психиатром, а затем придут люди из полиции. Мне вообще все равно, потому что она взрослая баба, и пусть решает свои проблемы сама.

У меня есть, за кого впрягаться, и больше я не спутаю приоритеты.

Нахрен я вообще тогда, в больнице, позволил ей уйти? Ведь уже знал, что хочу быть только с ней, и никто больше не нужен… Но все равно, как осел, носился с Яной, пытаясь загладить неясное чувство вины, что внушила девушка…

Я должен был понять, что после потеряли ребенка у Яны поехала крыша. Должен был, но не смог, недооценил опасность. И, чтобы окончательно не погрязнуть в чувстве вины, мне надо вернуться в больницу. Потому что того, что случилось, уже не вернуть, но с последствиями справляться придется.

Я поднимаюсь к палате, где лежит Бель, и на корточки сажусь у входа. Проходящая мимо медсестра, одна из тез, кто получил от меня пару купюр, останавливается, и в растерянности замирает.

Смотрит с такой жалостью, словно я побитая собака, которую она по каким-то причинам уважает. Подходит, и потихоньку присаживается рядом.

- Это против правил, - шепчет она мне в лицо, - но я могу пустить посидеть вас с ней рядом… Говорят, что даже без сознания люди слышат, как с ними говорят родные…

Я киваю, тихо благодарю, и меня осторожно пропускают внутрь. Там, на кровати, подключенная к каким-то пикающим аппаратам, Бель выглядит практически просто спящей, лишь необычная бледность портит картину. Я сажусь на стул рядом, неотрывно смотрю на любимые губы, и думаю, что просто умру, если больше не увижу на них улыбку.

- Поговорите с ней, - подсказывает медсестра, и выходит за дверь.

Поговорить?

Что мне сказать любимой женщине, которую я снова не уберег? Позволил думать, будто свои дела важнее, а с ней я решу потом? На ванильную чушь нет никакого опыта, а ухнуть пустыми признаниями вот так просто я не готов…

- Ты опять перепутала сказку, родная, - хрипло говорю в пустоту палаты, - Спящую Красавицу целовал принц, а у тебя есть только я…

Встаю, наклоняюсь над ней, и впитываю в себя каждую черточку. Она моя, сделана и вылеплена под личный идеал внутри, и я самый огромный идиот, что не понял этого еще три года назад.

- Но, может, и Чудовище сгодится? – спрашиваю после паузы, и осторожно касаюсь теплых губ своими губами.

Что я творю?

Конечно, нет никакого Чуда. Над нами не всходит солнце, не играет сказочная музыка, и даже ни одна птица не чирикает за окном.

Но на какой-то миг ее губы дергаются в ответ, а следом аппарат начинает странно пищать, пугая меня до усрачки. Сразу в палату влетает медсестра, бросает взгляд на показатели, на Бель, на меня – и обалдело улыбается на мой потерянный взгляд.

- Пациент приходит в себя!

Меня выталкивают из палаты со словами, что сейчас сюда придет врач, и я сажусь на скамейку, просто не зная, как к этому всему относится. Было ли это простым совпадением, или судьба снова дала мне шанс на счастье в последний момент? Этого мы никогда не узнаем, но больше я эту женщину не отпущу.

Точка.

В наушниках Влада играет песня «Дышу тобой» Андрей Леницкий

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Влад

Я заезжаю во двор, паркуюсь, смотрю на окна квартиры, и в задумчивости кручу в руках полупустую пачку. Нужен ли мне этот затяг сейчас? Я бы точно сказал «нет», не творись в моей жизни какая-то странная хрень.

Вот уже два месяца в моей квартире обитает сказочная принцесса, которую выписали под мой чуткий контроль из больницы. Два месяца, за которые я смог уболтать ее перевезти большую часть вещей, и сделал временную мастерскую в большой комнате. В дальнейшем нужно заняться ремонтом, чтобы разместиться с комфортом, но пока и этого было достаточно.

Два месяца, когда Бельчонок рядом, и я ловлю безусловный кайф от одной лишь только этой мысли.

И два месяца, как ее глаза горят все меньше, а вся моя любимая энергетика этой женщины словно тухнет и тает в пространстве.

Каждый день меня встречают с работы ужин, чистота, и приклеенная усталая улыбка моей малышки. Я вижу, что она искренне мне рада – но на вопросы о поникшем настроении говорит, что пока нет вдохновения.

Почему? Знал бы, все бы сделал, чтоб помочь. Но Муза художника дама несговорчивая, и я точно знаю, что ее матами и кулаками не заставишь слушаться.

Поэтому я, как идиот, ем и обнимаю свою Бель, стараясь милыми подарками и ласками вернуть прежнюю принцессу. Меня воротит от этого порядка в доме, потому что он как уничтожитель наших совместных крутых идей, настроения Бель и моего кайфа от совместного отдыха.

Мне нужно с этим что-то сделать, но я пока в раздумьях. Никогда не контролировал, чем девушке заниматься в мое отсутствие, но сейчас охота орать, чтоб она пошла гулять или почитала что-то… Потому что вдохновение в вымытых полах не водится, это даже мне известно.

Поворачиваю ключ в квартире, и удивленно приподнимаю брови. Свет в коридоре не горит, запаха какого-нибудь блюда тоже не ощущается, зато из глубины квартиры слышу музыку. Кажется, это из временной мастерской…