горничная, оттого что вернулась глубоко за полночь с приема у Трубецких. Он не слышал сам, когда именно пришла жена, так как вчера немного перебрал портвейна и потому крепко уснул еще до полуночи в своей спальне.

Спустившись на первый этаж ресторации, князь подумал о том, что, наверное, уже стоит сказать Ирине о том, что они не будут переезжать в частный дом, как сделали это Трубецкие, и останутся здесь. Только надо было придумать предлог для жены, отчего они останутся в ресторации, ведь он, как и прежде, намеревался ежедневно навещать Аннет, которая была весьма страстна в любовных утехах, не чета его сдержанной пуританке-женушке.

Он уже направился в сторону ресторана, чувствуя ароматы свежесваренного кофея и ванильных испеченных булок, доносившиеся из кухни, когда ему в широком вестибюле попался поручик Измайлов. Сухо поклонившись одной головой, Александр быстро произнес:

— Приветствую вас, князь. Могу я переговорить с вами об одном важном деле?

— Добрый день, Александр Григорьевич, — поздоровался с ним вежливо Кудашев. — Вы намеренны говорить прямо сейчас?

— Да, немедленно, если позволите.

— Так и быть, — согласился Виктор. — Могу уделить вам четверть часа, милейший. Я хотел позавтракать.

— Я не задержу вас надолго. Мы можем выйти на улицу?

— Почему бы и нет.

Мужчины спустились по лестнице вниз к парку и остановились у небольшого грота, где в этот час было пустынно.

Без всяких предисловий Александр твердо заявил:

— Виктор Сергеевич, я намерен сообщить вам: Ирина Николаевна и я — мы любим друг друга. Потому я прошу вас, князь, дать ей развод, чтобы…

— Что-с? — перебил его вмиг Виктор, опешив от слов поручика.

— Мы любовники. И давно любим друг друга. Развод, как вы понимаете, спасет ваше имя от позора, а нас с Ириной сделает счастливыми. Вы должны понять нас, князь.

Наверное, минуту Кудашев молчал, откровенно потрясенный заявлениями Измайлова.

— Как вы смеете, милостивый государь, говорить мне подобные вещи?! — тут же взъярился Виктор. — Вы что же, преспокойно признаетесь мне в том, что гнусно соблазнили мою жену и…

— Да. Сегодня Ирина провела ночь со мной и стала моей любовницей. Я обожаю ее всем сердцем, как и она меня.

— Вы дерзкий наглец! — выплюнул оскорбление Кудашев. — Закройте немедля свой поганый рот, ибо я даже слышать не хочу о подобном!

После оскорбительных слов князя Александр побледнел и хмуро сказал:

— Вы должны дать Ирине развод, она хочет этого!

— Развод?! Никогда!

Немедля стянув белую перчатку, Измайлов бросил ее Кудашеву прямо в лицо, и та, ударившись о подбородок князя, бесшумно упала на землю.

— Тогда дуэль! — процедил Алекс облегченно. — Раз вы не хотите все решить мирным путем, то я вызываю вас, сударь!

Виктор похолодел всем телом. Естественно, он не собирался участвовать ни в какой дуэли. Он отвратно стрелял и знал наверняка, что Измайлову не составит труда убить его. Князь прекрасно знал, что все офицеры отлично стреляли. А умирать Кудашев не собирался, да еще так глупо, из-за какой-то там неверной девки. Он решил проигнорировать слова поручика, якобы не обратив на них внимания, и прошипел:

— Развод?! Да вы умалишенный, если думаете, что я поведусь на ваши наглые речи, поручик! Пойдите прочь от меня!

— Я вызвал вас на поединок и требую сатисфакции! — пророкотал Александр.

— Вы, сударь, хам и распутник, потому я не собираюсь участвовать в этом комичном действе!

— Вот как? — удивился Измайлов, тут же осознав, что Кудашев еще тот трус. — То есть честь вашей жены ничего не значит для вас?

— Честь моей жены не ваша забота, месье бретёр!

— Понятно, дуэли вы боитесь, князь, — парировал Измайлов. — Пусть так. Но я требую, чтобы вы дали развод Ирине Николаевне. Мы любим друг друга, вы должны понять…

— Ирина моя жена! — перебил его Кудашев, цедя слова сквозь зубы. — Ею и останется! Вы же ступайте прочь, месье наглец! Я более не намерен говорить с вами!

Кудашев быстро обошел негодующего поручика и поспешил немедля в ресторацию, намереваясь потребовать от этой блудливой девицы объяснений.

Виктор ворвался в спальню жены в нервном клокочущем состоянии. Разговор с этим наглым гвардейцем вызвал в его существе настоящую ярость.

— Пошла вон! — прикрикнул он на горничную княгини, которая в эту минуту укладывала последние локоны на голове Ирины в изысканную прическу.

Девушка быстро поклонилась и вылетела прочь, видя, что барин сильно не в духе.

Князь Кудашев остановился посреди комнаты и сжимая кулаки, процедил:

— Я хочу знать правду! Ты была близка с этим гвардейцем?!

Испепеляя жену жутким взором, он в негодовании прохрипел:

— Не смей отпираться! Сейчас он все мне рассказал, что ты, как последняя блудница, провела ночь в его доме!

Ирина не ответила, а Виктор продолжал в повышенном тоне:

— Никогда не думал, что моя жена шлюха! Причем самого низкого побора, раз связалась с этим нищим хлыщом!

Весь лоск и воспитанность князя улетучились, и теперь он предстал перед женой в неприглядном свете. Он виделся Ирине кричащим диким мужиком, который был одержим яростной злостью, его глаза угрожающе сверкали, а лицо покраснело. Она не на шутку испугалась этого нового облика Виктора, неприятного и даже отталкивающего. Еще ни разу за два года супружества она не видела мужа в таком сильном гневе, потому не знала, как себя вести. Она лишь стиснула кисти рук, опустила голову и тихо сидела.

Искренне не понимая, отчего так вышло, что его жена спуталась с этим предерзким поручиком, Кудашев ощущал, как его существо охватывает неуправляемое бешенство. Он просто не мог поверить во все это. Как эта тихая, послушная девица, которая за эти два года даже слова против не сказала, могла наставить ему рога, да еще и прямо перед его носом. Это было просто немыслимо, по мнению Кудашева. Он бы в это никогда не поверил, если бы это были просто сплетни. Но поручик говорил так уверенно об этой ночи, что князь понимал, что все это горькая грязная правда.

Кудашев начал нервно ходить по спальне, все более заводясь и кидая на жену яростные взгляды.

— Это же надо! Этот наглец вызвал меня на дуэль? Да кто он такой? Нищий дворянчик без положения, а возомнил о себе! Еще смеет требовать у меня жену! Мерзавец! Ну ничего, я добьюсь, чтобы его лишили всех наград и званий! И,