дорожа ими и меняя кавалеров как перчатки. Но никто открыто не мог назвать ее своей невестой. И это более всего создавало ажиотаж у ее прелестных ног.

Из-за нее стрелялись, делали глупости, страдали и умирали от безответной любви. И Кирилл все это уже знал. Он и сам не раз испытал на себе колдовское обаяние Ольги Трубецкой, когда пытался заслужить ее благосклонность, делая всякие глупости, и оба раза оказывался в дураках. Первый раз она опозорила его с поцелуем в беседке, второй раз заставила проиграть скачки, а потом выставила перед всеми в неприглядном свете.

Он боялся ее и обожал одновременно. Как и на последних двух балах, он стоял в стороне и лишь тайком алчно любовался ею, не смея приблизиться. Каждый раз он давал себе зарок, что вот на этом балу решится, подойдет к Оленьке и пригласит на вальс или мазурку. Но не мог найти в себе смелости сделать первый шаг в ее сторону.

Хотя с детства он не любил танцевать, но сейчас думал, что совместный танец поможет приблизиться к ней, он сможет поговорить, узнать ее ближе. Но виной его пассивности была немощная раненая нога, которая еще плохо слушалась его. Не желая выглядеть глупо из-за того, что не сможет выполнить нужные движения, Кирилл лишь наблюдал за танцами и за нею, так и стоя в стороне.

Ее имя бередило и терзало его душу. Он знал ее всего месяц, но ее образ ее запах с первого же дня впечатался в его сердце глубоко и сильно.

Час назад, едва Оленька вошла в залу с отцом, взор Кирилла, трепетный, взволнованный, устремился в ее сторону и более не оставлял девушку в покое. Несмотря на все ее каверзы и холодность по отношению к нему, Измайлов все равно считал ее прекрасным и нежным созданием, которое достойно его страстного поклонения.

Теперь Ольга стояла около одной из мраморных колонн бальной залы и вальяжно обмахивалась веером. Она знала, что она царица среди всех женщин, пришедших на бал, и в городке не найдется и пары молодых девиц, сравнимых с нею по красоте и грации, но это совсем не радовало ее. На душе скребли кошки. Лишь одно воспоминание о несчастной Ирине и о ее муже-рогоносце, который вдруг решил показать себя буйным ревнивцем, вызывало в ее душе бурю негодования и желание мести.

Еще днем в голове Ольги родился страшный коварный план. Она знала, что он придет сюда, на еженедельный бал в ресторацию, как и на последние три. Что будет, как и раньше, терзать ее своим горящим настойчивым взглядом, именно это и происходило сейчас. Она же делала вид, что не замечает жгучего интереса младшего Измайлова, но это было не так. Она все прекрасно видела и замечала.

Он влюбился в нее так опрометчиво и быстро. Это была его самая большая ошибка. Ей было не жаль его, она только вершила справедливость. Муки ее сестры за мучения его брата. Око за око, страдание за страдания.

Прошло два часа от начала танцев, и Ольга уже довольно сильно устала, прокружившись подряд сразу два вальса и мазурку. Отойдя к своей подруге Зинаиде Оболенской, она якобы отдыхала, но у нее была конкретная цель. Она уже поняла, что Измайлов снова так и не решится подойти к ней и пригласить на танец. Но жаждала начать атаку на него, однако для этого нужен был предлог. Она решила все сделать сама.

Беседуя с Зиной, она вдруг придумала, как вызвать Кирилла на разговор.

Извинившись перед Оболенской, Оленька сказала, что выйдет освежиться на воздух из душной залы. А затем намеренно устремилась в ту сторону, где стоял Измайлов. Проходя мимо молодого человека, она как бы нечаянно обронила свой веер. Кирилл вмиг поднял вещицу и подал девушке.

— Мадемуазель Трубецкая, вы уронили, — сказал он и как-то призывно и нежно улыбнулся ей.

— О, благодарю вас, месье Измайлов, вы очень любезны, — ответила Оля как можно ласковее.

— Всегда к вашим услугам.

Итак, повод начать беседу Оленька придумала, теперь дело оставалось за малым.

Глава XV. Дерзкая

Так бесконечно обаянье зла,

Уверенность и власть греховных сил,

Что я, прощая черные дела,

Твой грех, как добродетель полюбил…

У. Шекспир

Всего четверть часа понадобилось Оленьке на этот раз, чтобы вновь затуманить Измайлову голову. Уже вскоре он разомлел в ее компании и, ловя каждое слово, то и дело целовал ей руку.

— Я так обожаю танцевать, штабс-капитан, а вы? — спросила она его в какой-то момент, решив уже перейти от слов к действию в своем дерзком плане.

— Даже не знаю, я не силен в танцах, — пожал он плечами.

Кирилл говорил правду, он редко бывал на балах, так как большую часть своей жизни проводил на войне или в гарнизонах, и мало танцевал. Он не любил всей этой суматохи танца. Возни, кокетства и жеманства, которые возникали во время совместного кружения. Он был прост и открыт, ему проще было сказать напрямую, нравится ему девица или же неприятна, чем приглашать ее на танец, угадывать отношение к себе в ее кокетливых взорах или жестах.

— Ну же, не скромничайте, Кирилл Григорьевич, вы наверняка прекрасно танцуете, отчего же делаете вид, что не умеете, — не унималась Оля, обмахиваясь веером и призывно глядя на него своими серебристыми очами с темными бархатными ресницами.

Для пущего эффекта, чтобы окончательно сломить оборону молодого человека, она даже провела по его локтю своей тонкой ладошкой в кружевной перчатке.

— Нет, почему же, я искренен, — ответил он, по-доброму улыбаясь ей, окончательно сраженный ее прелестями и чувствуя себя невозможно счастливым оттого, что она стояла рядом и так долго говорила с ним.

— Что же, у вас не было учителя по танцам?

— Был давно, в доме дяди. Я немного обучался.

— Вот! Я это и говорила, вы хорошо танцуете, но совсем не хотите понять того, что я хочу от вас.

Он понял, чего она добивалась — чтобы он пригласил ее на танец. Но боялся, хотя очень не хотел расстраивать ее. Однако он опасался танцевать, ведь его колено почти не сгибалось, и наверняка он не сможет выполнить нужные фигуры в танце. И вновь оконфузится. Он еще не позабыл тот позор, когда неделю назад на скачках она сначала попросила