– Дорогая, – заметила Лорел, – каждый десятый человек на земле – гей или лесбиянка. Ты таких людей много видела, просто только о двух можешь точно сказать…

– Кейси, ты новая история успеха Ред-Рока. Тебя надо сфоткать для рекламной брошюры и напечатать с текстом: «Мне было очень плохо, ведь я не понимала, какой я сексуальной ориентации. Но в Ред-Роке меня поселили в одной комнате с лесбиянкой, и все мои проблемы исчезли», – пошутила я.

– Просто умора, – выдала Биби. – Надо обо всем Марте рассказать. Кстати, где она?

Кейси видела, как рано утром Марта ушла на очередной марш-бросок.

– Бог ты мой, в такую жару-то! – пожалела подругу Биби.

– Зной такой, что хоть стой, хоть падай, – согласилась Кейси.

– Мне нравится, когда ты по-техасски говоришь, – улыбнулась Лорел.

– Видишь, получается, не только тебе надо быть благодарной Ви за то, что она сделала, – сказала мне Биби.

– Заканчивай, – предупредила я.

– Хорошо, закончила.

– Давайте расходиться, – предложила Кейси. – Не надо отвлекать вожатых от чтения прессы.

– Чао, девушки, – произнесла Биби и отошла от нас.

Разбрелись и Кейси с Лорел. Я снова осталась одна.

– Ты готова поговорить о письме, которое написала бабушка? – спросила Клейтон.

– О чем именно?

– Брит, я начинаю уставать от того, что ты постоянно уходишь от темы. В письме достаточно информации, которую мы можем обсудить.

– Моя мама жива. Она в Спокейне. Это хорошие новости.

– Неужели?

– Она жива, и это хорошо.

Клейтон покрутила в руках ручку и рассмеялась.

– Что? – спросила я.

Клейтон покачала головой.

– Ну, все же ясно как белый день, – сказала она.

– Вам да, а мне нет.

– Хорошо, я поясню. Бабушка пишет о том, что твоя мать отказывается от лечения. Сейчас я найду, как именно она выразилась. – Клейтон достала из папки с личным делом ксерокопию письма и продолжила: – Цитирую то, что пишет твоя бабушка: «Физически она здорова, но с головой у нее проблемы» и далее: «Она отказывается от любого лечения, не верит докторам…» Последнюю мысль я хотела обсудить с тобой подробнее. Ты ведь тоже не веришь докторам, верно?

– Доктора бывают разные, и некоторым из них не стоит верить.

– Что-что?

– Просто фраза из текста одной песни. Моя мать считает, что доктора хотят ее отравить, или украсть, или внедрить в мозг микрочипы. Я так не считаю.

– Ты понимаешь все слишком буквально. Тебе стоит задуматься о том, насколько твоя собственная жизнь становится похожей на жизнь матери.

– Это ваше личное мнение. Вы не договариваете, но намекаете, будто я тоже могу сойти с ума? Я правильно вас понимаю?

– Совершенно верно, если называть вещи своими именами.

– Ваши родители живы, доктор Клейтон?

– Я не вижу, как этот вопрос связан с темой нашей дискуссии.

– Очень даже связан. Ваша мать жива? – Клейтон было, на мой взгляд, около пятидесяти, поэтому существовала большая вероятность того, что ее мать умерла.

– Моя мать жива, отец умер.

– От чего?

– Я не вижу, как это связано с темой нашей дискуссии.

– Пожалуйста, ответьте на вопрос. От чего он умер?

– Слабое и больное сердце.

– А вы не боитесь, что можете умереть от сердечного приступа?

– Не больше, чем любой среднестатистический человек.

– Так вот, у моей матери есть определенное заболевание. Это мне с отцом сообщили доктора. Это заболевание может оказаться наследственным, а может и нет. Бабушка, мать моей мамы, слава богу, в добром здравии, точно так же, как и ее родная сестра, поэтому я не вижу причин, по которым мне стоит переживать по поводу состояния своего здоровья.

Моя аргументация была вполне логичной. Настолько логичной, что я и сама в нее поверила.

– Это здравое рассуждение, Брит, – ответила Клейтон, – но если бы я заметила высокий холестерин, боли в груди и другие симптомы сердечных заболеваний, у меня возникли бы причины для волнений. В этом случае я, вполне возможно, могла бы предпринять некоторые превентивные меры.

– Превентивные меры? Наподобие шоковой терапии? – произнесла я с сарказмом, но по подленькой улыбке на ее лице поняла, что сказала лишнее и подкинула ей свежую идею.

Как выяснилось, Клейтон действительно решила устроить мне сеанс шоковой терапии, правда, без использования электрического тока. Через пару дней она пригласила меня на внеочередную встречу. Когда я увидела, кто нахоится в ее кабинете, то чуть не потеряла сознание.

В кабинете доктора сидел отец.

Я на время утратила дар речи. Что он здесь делает? Может быть, приехал забрать меня из Ред-Рока, то есть сделать то, на что тайно надеялись практически все воспитанницы заведения. Или, может быть, что-то произошло с мамой? Клейтон была совершенно довольна произведенным на меня эффектом. После того как я немного успокоилась, доктор заговорила:

– Мистер Хемпхил, как вы сами прекрасно знаете, администрация Ред-Рока не организует незапланированные встречи воспитанников с родителями, но в данном случае мы решили сделать исключение, – она повернулась ко мне и с самой что ни на есть фальшивой улыбкой продолжила: – Твой отец любезно согласился оставить семью во время посещения Гранд-Каньона для того, чтобы провести день с тобой и ускорить процесс твоего лечения.

– Вы ездили на Гранд-Каньон?! – изумилась я. Почему-то именно это в тот момент показалось мне самой страшной несправедливостью.

– Да, дорогая. Там очень красиво, – сказал отец, – и мне искренне хотелось, чтобы ты была вместе с нами.

Я с удивлением на него уставилась. Что все это значит? Неужели он считает, будто наносит мне визит вежливости? Мы же в тюрьме!

– Как я уже говорила, твой отец любезно согласился приехать на один день, чтобы помочь тебе разобраться со своими проблемами. – Она повернулась в сторону папы. – Мистер Хемпхил, мне кажется, Брит будет полезно услышать о том, по чьей инициативе она попала в Ред-Рок.

Отец кивнул и внимательно посмотрел сначала на Клейтон, а потом на меня. Создалось впечатление, что он хочет попросить моей помощи, чтобы нас оставили наедине. Несмотря на свои обиду и злость, я бы тоже поговорила с ним тет-а-тет. Я откашлялась. Откашлялся и отец. Клейтон поняла намек.

– Хорошо, я оставлю вас на несколько минут.

Как только доктор вышла из кабинета, отец обнял меня. Его объятие было каким-то формальным, пустым и бесчувственным, и я тут же от него освободилась.