Дыхание у того сразу перехватило, и воздух вокруг кончился. Удар был по-боксерски сильным и отточенным. А потом москвичи навалились и очень умело закрутили руки.

Продан был далеко не слаб физически. Но спеленали его так умело и держали так крепко, что о сопротивлении не было и речи.

Он все же для приличия дернулся и, пытаясь вернуть дыхание, просипел:

– Вы что творите?

– Не шумите, гражданин Продан, – почти ласково проворковал комиссар, или кто он там. – Мы из ОГПУ.

На запястьях защелкнулись наручники – атрибут буржуазной полиции, перекочевавший в Страну Советов и пользующийся тут успехом. И задержанный смог распрямиться. Восстановив дыхание, он кивнул на деревянный дом:

– Это ваша тюрьма такая полевая?!

– Вы догадливый, Кондратий Аркадьевич, – все так же радушно улыбался комиссар.

Для порядка Продан начал возмущаться, грозить страшными карами по служебной линии. Как и следовало ожидать, без какого-либо заметного эффекта. Его грубо затолкали в дощатое строение. Как и ожидалось, эта избушка на курьих ножках оказалась заколдованной, то есть была оборудована для допросов в приватной обстановке.

– Нам все известно, господин шпион, – начал комиссар, когда задержанного усадили на приколоченный к полу табурет, да еще пристегнули наручник к торчащей из стены железной скобе. – И о явках. И о том, на кого вы работаете. Отпираться смысла нет.

– Я и не отпираюсь, – пожал плечами Продан. – Я вообще не понимаю, о чем идет речь. Какие явки?!

– На Комсомольской улице, – процедил, как плюнул, «каменный».

При этих словах Продана как по голове ударили. У него вообще было ощущение, что все происходит не с ним. Где его еще недавно такой приятный мир? Куда же он провалился с таким треском? Но нужно смотреть правде в глаза: происходило все именно с ним, но уже в совершенно других реалиях. Старый его мир безвозвратно рухнул, и нужно было привыкать к новому, куда менее гостеприимному. И сейчас он лихорадочно пытался просчитать свое место в нем. Пока оно виделось незавидным.

– Поймите, Кондратий Аркадьевич, – продолжал журчать весенним ручейком слов комиссар, и голос его был какой-то убаюкивающий, лишающий запала борьбы. – Вы все равно нам расскажете. Но после сильных болевых ощущений, привносить которые, уверяю, наши товарищи большие умельцы. Вот только своим избыточным упорством вы лишите себя права на жизнь. Пока мы разговариваем по-хорошему. Дальше – только боль и смерть.

Продан поморщился. Ясно, что явка засвечена. Вся агентурная сеть польской разведки под угрозой. И не светит ему ничего. В дурака сыграть не получится. Его не выпустят. Это еще хорошо, если будет суд. Но, скорее всего, выпотрошат пытками да здесь и прикопают. И сами потом расследовать будут, вопрошая: «А куда это исчез военнослужащий штаба округа? Никак это происки врагов!»

Продан глубоко вздохнул, набирая в легкие воздух. И тут же будто сдулся, как проткнутый воздушный шарик. Ну что же, пришла пора опять предавать и продавать. Это уже входит в привычку.

– Я могу рассчитывать на сохранение жизни? – спросил он.

– Если договоримся, то и свободы, – заверил комиссар, он же уполномоченный секретного оперативного управления ОГПУ.

Этот человек не раз занимался подобными делами и отлично знал, что такое перевербовка вражеского агента. Всегда существует опасность, что новообращенный в своем сообщении старым хозяевам вставит какую-нибудь условленную фразу или знак, означающий, что отныне он работает под контролем. Самое худшее – столкнуться в этом деле с фанатиком, готовым пожертвовать своей жизнью. Их нужно распознавать сразу, чтобы не было последствий, и лучше с ними не работать. А вот более податливая публика – это везение для вербовщика. Таких просто нужно насадить на кукан так, чтобы они даже помыслить не могли с него сорваться. При этом лучше всего, когда их держит в повиновении нечто более весомое, чем страх за собственную шкуру – ведь с жизнью некоторые при особо болезненных уколах совести вполне готовы расстаться. Самый эффективный козырь тут семья в заложниках. Ну да, приходится идти и на такое, ведь жизнь отдельного человека не значит ничего перед судьбами миллионов. И тут комиссар подготовил хорошую почву.

Если у Продана и были планы подыграть чекистам, а потом обмануть их, то они были выбиты словами комиссара:

– Мы вывозим вашу семью с Украины. Пусть отдохнут. Не беспокойтесь. Пока с ними ничего не случится.

– Пока? – угрюмо переспросил Продан.

– Пока вы ведете себя благоразумно. И соблюдаете договоренности.

– Я буду соблюдать договоренности, – заверил профессиональный предатель. – И что дальше мне делать?

– Дальше? Продолжайте служить. Не за страх, а за совесть.

– Агент всех разведок, – хмыкнул горько Продан.

– Когда начинаешь играть в подобные игры, всегда рискуешь закончить именно этим. Иначе не выжить, Кондратий Аркадьевич. Но вы встали на правильную сторону. Мы защитим вас от превратностей судьбы…

Глава 12

Задание партии и начальства надо выполнять – это полезно для здоровья и служебного роста. Поэтому со следующей акцией мы затягивать не стали. Через неделю я, Одессит и Петлюровец отбыли в стольный град Харьков.

Благодаря Инициатору, да и собственным связям, мы обзавелись пачкой документов на все случаи жизни. И могли беспрепятственно колесить по территории СССР, несмотря на то что находились в первых строчках разыскных бюллетеней как особо опасные государственные преступники. Я всегда предъявлю бдительному постовому или в каком-нибудь райсовете убедительную справочку, а то и важный мандат. Паспортов пока в СССР нет – они признаны тяжелым наследием царизма. Вот и живет вся страна по справкам да трудовым книжкам.

На самый крайний случай было предусмотрено экстренное прикрытие. Любой уполномоченный ОГПУ, руководитель милиции или угрозыска по инструкции обязан связаться с чекистом, на которого ссылается задержанный. Это основа агентурной работы. Наш такой отсылочный контакт был в Харькове – это человек, который присматривал за республиканским постпредством от имени Москвы. Конечно, он решил бы вопрос с нашим задержанием, за что бы нас ни повязали. Но это самый крайний случай – когда стоит вопрос жизни-смерти или полнейшего срыва мероприятия. И тогда круг лиц, осведомленных о нашей агентурной группе, непозволительно расширялся, что есть короткий путь к провалу.

Взяли мы в кассе плацкарту на купе в мягком вагоне. Благо награбленные средства позволяли ни в чем себе не отказывать, да еще и хитрые справочки-мандаты помогали. И с комфортом добрались до Харькова.

Погеройствовала наша компания тут три месяца назад. Тогда я только начинал создавать репутацию Указчика и исполнял расстрельный список с особым напором. Прогремело тогда громкое убийство одного из партийных функционеров, обставленное надписью на стене «Враг Свободной Украины!». Тогда нужен был максимальный шум. Сейчас Инициатор велел сделать все тихо и кулуарно. Желательно, чтобы