Наркомздрава: Здравоохранение РСФСР в 1939 году: Статистический сборник. М., 1943 // ГАРФ. Ф. 8009. Оп. 6. Д. 1906. С. 167–173 (нумерация листов отсутствует).

С еще большими трудностями сталкивались города средних размеров с не столь развитой инфраструктурой. В начале войны Каменск-Уральский, расположенный в 150 километрах к северу от Челябинска, представлял собой город с населением 50 000 человек, специализировавшийся в одной отрасли промышленности: здесь находился трубопроводный завод, а главное – единственный в стране алюминиевый завод, необходимый для авиационной промышленности. В 1942 году город принял металлургические предприятия, эвакуированные из Москвы и Ростова. За несколько недель с начала войны его население увеличилось вдвое – до 100 000 человек. Вновь прибывшие эвакуировались в основном из Днепропетровска и Москвы: матери, дети младшего возраста, беременные женщины, а также рабочие, из которых незадолго до того сформировали строительные батальоны. Ни жилплощадь, ни инфраструктура Каменска-Уральского не выдержали такого натиска. Людей размещали в палатках или в зданиях с наспех сколоченными трехэтажными нарами вдоль стен каждой комнаты. В городе отсутствовала канализация, а нечистот приходилось убирать теперь вдвое больше, чем до притока эвакуированных. В баню каждый житель мог сходить один раз в тридцать семь дней, но никак не три раза в месяц, необходимые для предотвращения эпидемий. Более того, город так разросся, что эвакуированному с инфекционным заболеванием трудно было попасть в госпиталь. Санитарно-эпидемиологическая станция, ответственная за прием эвакуированных, располагала только одной лошадью, а ее единственный грузовик простаивал за неимением горючего. Как-то медицинский персонал повез больного дифтерией в госпиталь в переполненном автобусе[289].

Хотя эвакуированным разрешали взять с собой несколько килограммов багажа, нехватка одежды оставалась острой и широко распространенной проблемой. Людям часто говорили, что они уезжают из дома всего на несколько недель[290]. Кроме того, часто они по пути обменивали свою одежду на продукты – крестьяне брали ее охотнее, чем деньги. Поэтому многие, несмотря на приближение зимы, прибывали на место, имея при себе только несколько летних вещей. В конце сентября 1942 года по всей стране ведомства, занимавшиеся эвакуацией и размещением, сообщали о критической ситуации с одеждой и обувью. Текстильная и обувная промышленность, равно как и производство одежды, были отданы под нужды армии, а для гражданского населения одежды выпускалось мало. У рабочих часто не было запасной смены белья. Особенно остро ощущалась нехватка пальто, ботинок и валенок, из‐за которой взрослые не могли ходить на работу, а дети – в школу. Причем отсутствие обуви и верхней одежды официально считалось уважительной причиной для неявки[291].

Резкий рост населения объяснялся не только притоком эвакуированных и беженцев. Местные и эвакуированные заводы существенно увеличивали производственные мощности, а в таких отраслях, как добыча угля или торфа, деревообрабатывающая промышленность и строительство, часто были заняты рабочие, мобилизованные издалека. Новоприбывшие заполняли города, где жилплощади и до войны не хватало, а если говорить о новых рабочих поселках в сельских районах, там ее попросту не существовало. До войны в большинстве городов в центральной и восточной части страны люди жили в отдельных маленьких домиках без водоснабжения, канализации и отопления. В городах, заметно разросшихся в 1930‐е годы, в период индустриализации новых рабочих обычно размещали в бараках и общежитиях, в которых, как и в частных домах, отсутствовали коммунальные удобства и многие из которых были так плохо построены, что уже к концу десятилетия требовали серьезного ремонта. В Нижнем Тагиле, втором по величине городе Свердловской области, на частные дома приходилось чуть более четверти всей жилплощади, а на бараки – чуть менее трети. Около 40 % жилья составляли кирпичные многоквартирные дома, но лишь в немногих из них имелись водоснабжение (как правило, водоразборные колонки рядом с домом), канализация или отопление[292]. В Молотове появились жилища в рабочих поселках, хаотически разбросанных вокруг заводов, что впоследствии послужило препятствием для налаживания централизованной системы коммунальных услуг: примерно у 60 % населения города не было ни канализации, ни водопровода[293]. Короче говоря, ни один из крупных промышленных городов в центральной и восточной части страны не был готов к столь радикальным переменам на раннем этапе войны.

Нижний Тагил можно назвать типичным для восточных регионов промышленным центром. Если в 1939 году его население насчитывало чуть менее 160 000 человек, к концу 1943 года эта цифра подскочила до 243 000. Большинство жителей работали на крупных местных предприятиях: Уралвагонзаводе, в годы войны переформатированном в Уральский танковый завод, химических комбинатах, Станкостроительном заводе имени Серго Орджоникидзе, Ново-Тагильском металлургическом заводе, заводе имени В. В. Куйбышева и в строительном тресте «Тагилстрой». В городе появилось сорок новых предприятий, эвакуированных из Ленинграда, Московской области и Украины, а также исправительно-трудовой лагерь – Тагиллаг. За второе полугодие 1941 года Нижний Тагил принял более 60 000 эвакуированных, большей частью прибывших вместе со своими заводами. Чтобы освободить место для вновь прибывших и по возможности поселить семьи вместе, городские власти издали предписание, согласно которому каждый владелец четырехкомнатного дома или квартиры обязан был уступить две комнаты эвакуированным семьям, а владелец трех комнат – одну. Люди, живущие в отдельных домах, вынуждены были пустить к себе по меньшей мере одну семью. Одиноких размещали в общежитиях. Эвакуированных с маленькими детьми и тех, кому возраст уже не позволял работать на производстве или строительстве, решили отправлять в сельскую местность. Однако даже такая стратегия, вынудившая местное население поделиться жилплощадью с одной или даже двумя семьями, не обеспечила прибывших жильем в требуемом объеме[294].

Советское руководство быстро осознало, что существующая жилищная инфраструктура не выдерживает массового притока населения. 13 сентября 1941 года Совет народных комиссаров принял постановление, обязывающее наркоматы, руководство республик и областные власти в кратчайшие сроки построить для эвакуированных простейшие типы жилья – общежития, бараки, землянки, – используя местные производственные ресурсы и материалы. Строительные предприятия должны были обеспечить жильем тех, кто приехал вместе с заводами, а администрации поручалось мобилизовать вновь прибывших и местных жителей на строительство жилищ для приезжавших помимо организованных заводских эшелонов[295]. Постройки планировались самые простые: бараки – деревянные, до двадцати пяти кроватей на комнату, так что на каждого человека приходилось по три квадратных метра. Полы – настил из веток, обмазанных глиной, или из досок[296]. Еще примитивнее выглядело устройство землянок: траншею около трех метров в глубину делили на четыре – шесть «комнат», каждая площадью шесть – восемь квадратных метров, их накрывали досками, а для изоляции покрывали крышу землей. В каждой комнате устанавливали печку, трубу выводили через земляной потолок[297]. Значительную часть строительства возложили на заключенных ГУЛАГа.

Однако вскоре стало ясно, что