Радостный и счастливый засланный казачок убыл домой и заснул, дурашка, с полной подушкой радостных и наивных идеологически выдержанных мыслишек и снов. Как праведник…

Не успела за добровольным внештатным помощником закрыться дубовая дверь учереждения как началась оперативная разработка полученного материала. С другой стороны Теоретик вовремя подбросил информацию разным болтливым персонам, и основной донос получил весомое подтверждение из других источников. Наживка была умело заброшена и оказалась заглотана с радостью и чувством полного удовлетворения.

В день отьезда деловой кооператор широким жестом оставил вдруг все кроме одного, набитые импортными шмотками, чемоданы ошалевшим от удивления и радости родственникам и друзьям. Закинул на плечо кожанную дорожную сумку, взял в одну руку единственный чемодан, в другую атташе кейс и в нарушение всех эмигрантских традиций убыл вместе с сопровождающими в Москву на самолете. Сдавать багаж ему не было нужды, а посему и появился сей счастливчик на досмотре прямо перед рейсом, бодро насвистывая популярный советский шлягер Не кочегары мы не плотники…

Томожня оказалась стопроцентно готова к досмотру клиента. У стойки выстроилася бдительная троица — старший смены, женщина, прикомандированная из органов и молодой стажер, совершенно случайно прискакавшый в тот день из молодежной газеты для написания статьи о геройских буднях таможни.

— Контрабанда? Наркотики? Недозволенные вложения? Валюта…. Драгоценности не указанные в декларации? Что незаконного везем, молодой человек? — Отодвигая бедром в сторну ошарашенного старшего выпалила скороговоркой униформенная мадам, навалясь широкой грудью на коричневый кожаный чемодан.

— Ну, что вы, уважаемая! Ничего такого… Разве же я могу себе позволить! — И посмотрел подлец нагло, до ужаса лживыми зелеными глазками в лицо законспирированному товарищу чекистке.

— Откройте нам ваш чемоданчик, пожалуйста. — Ласково проворковала дама.

— О, пожалуйста, пожалуйста… — Досматриваемый начал шустро отщелкивать замочки атташе.

— Нет! Этот! — Хором поправили его все трое, указав перстами на чемодан.

«Сработало!» - мысленно завопил прорыватель границы, но внешне не подал виду.

— Конечно, конечно! Только вот найду ключик… где же он задевался?

— Ищите хорошо молодой человек, а то вскрывать прийдется, попортим импортное добро. — Напутствовал старшой.

Несчастный беглец опустил глаза долу, изображая полную расстерянность, неуверенно, словно слепой огладил кожаный бок, вздохнул, залез в портмоне, выудил маленький несерьезный ключик и вставил в никелированный замочек. Взглянул на провожающих, на таможенников заранее прося прощение за возможный конфуз. Среди провожающих пронесся шепоток, кто-то заранее соболезнуя охнул, кто-то любопытствуя из задних рядов вытянул шею, кто не сдержал радостного злорадства Ага! Попался голубчик! Ну так тебе и надо. Не будь умнее всех!

Кожаная пупырчатая крышка медленно откинулась бесстыдно обнажая содержимое для всеобщего обозрения. Таможенная братия сгрудилась вокруг вскрытого чемоданного нутра будто бригада хирургов над операционным столом с очередной безгласной жертвой. Старшой жестом профессионального фокусника извлекающего жирного кролика из совершенно пустого цилиндра выудил тощую стопку маек, трусишек, прочего мужского интима и брезгливо отложил в сторону. Бельишко явно не представляло для искателей сокровищ профессионального интереса. Верхний слой содержимого был вскрыт и оказалось, что всё остальное пространство внутри кожаного красавца плотно заполнено разномастной обувью. Туфлями, ботинками, сапожками, тапочками и кроссовками.

— Зачем Вам, гражданин, столько обуви? — Искренне удивился старшой.

— Понимаете, уважаемый, там, ну куда еду… воссоединяться… хорошая обувь очень дорога, а я прораб-строитель, человек бедный, размер ноги у меня уникальный… Продал всё нажитое честным трудом советского человека и закупил на последние кровные денежки немного обувки на разные случаи жизни. Ведь можно? Вся обувка моя, без ярлычков, немного даже ношенная…

— Можно, можно. Почему же нельзя? Если на последние кровные, то очень даже можно. Размерчик у Вас, того, действительно редкий. Везите на здоровьеце… Только сначала мы её немножко проверим на наличие… или же обратно, отсутствие контрабандочки. Вы, надеюсь, не возражаете?

— Возражаю, не возражаю, но с вами же не поспоришь… Раз надо так надо. Проверяйте. Только пожалуйста, поаккуратнее. Мне эта обувь тяжело досталась. Ударным, можно сказать, аккордным трудом на стройках областного и районного значения.

Два таможенных пальца, словно белые голые ноги бесстыжей девки проскакали, прощупали содержимое и ткнули в изящные осенние итальянского происхождения сапожки. — Здесь! Наверняка здесь!

Сапоги безжалостно выдернули из общей массы вещей и водворили на свободное пространство холодной металлической поверхности. Старшой лично заботливо прощупал каждый шовчик добротно сработанной пары, пощелкал ногтем по вишневой только слегка поцарапанной подошве, вздохнул непроизвольно с сожалением, покачал головой. — Эх, хорошая обувка, превосходная можно сказать.

— Значит, Вы гражданин, утверждаете, что ничего противозаконного не провозите? Может передумаете, сознаетесь по-хорошему, честно и чистосердечно. Вам и на душе сразу полегче станет… и положение облегчит. — Запела привычно, словно уже на допросе тетка.

— Действительно, — Поддержал тощий, поджарый газетчик, уже набросавший мысленно макет статейки и торопившийся побыстрее воплотить мыслишки в чеканные строки забойного яркого репортажика. — Вы сознайтесь! Это будет так по-граждански, по-н-а-ш-е-н-с-к-и!

— Экий гавнюк! — Возопил в мыслях досматриваемый. — Ну ладно, профессионалы, им положено, а ты, дешевка, чего влазишь? — Но ответил, естественно немного другое.

— Было бы, что — сказал! Видит Бог, сказал! Но, чего нет — того нет! Я человек честный… Бедный… Пусть бедный, но — честный!

Знакомые лица за барьером окаменели в предвкушении жутко интересного представления, заранее непредвиденного, такого, что можно потом долго вспоминать и рассказывать в хорошей компании под дефицитнейшие коньячок и икорочку.

— Да знаем, всё знаем какие вы все наподбор бедные и честные! — Не удержалась, сорвалась бабенка, ханжески поджав аляповато помазанные тонкие губки.

— Гражданин! Эта пара обуви вызывает у наряда серъёзные подозрения. — Прервал прения старшой. — Её надлежит вскрыть и проверить на предмет контрабанды.

— Как вскрыть? Порезать? А носить потом Карла Марла будет? — Завопил дурным голосом гражданин.

— Полегче, полегче… Не надо о святом в таком тоне и контексте… Вы еще на нашей стороне границы. — Назидательно напомнил комсо-мальчик, нахмурив лобешник и тряхнув взвихренной прядкой непокорных волосенок.

Таможенник усмехнулся. Уж он то наверняка знал, что если и прийдётся эту обувку кому-то носить, то точно не шумящему и негодующему владельцу, коему долго ещё ничего подобного на белы ножки одевать не прийдётся. Но как истинный профессионал подавил улыбочку.