– Ну и гадость! Как можно это пить?

Агафья взяла у Лизетты пустой стакан, понюхала его, потом удивленно пожала плечами и тихо сказала:

– Странно! Очень вкусная микстура. У нас ее все с удовольствием пьют. Здесь только травы да чистый спирт. Помогает от всех болячек вмиг.

Лизетта лишь отмахнулась, а потом открыла чемоданы. Ей нужно было выбрать наряд для появления на балконе рядом с супругом и для «выхода в народ» – первого представления итальянских артистов на городской площади. Лизетта хотела своим видом произвести неизгладимое впечатление сразу и на всех. Конечно же, положительное.

Агафья уныло постояла в дверях, покачала головой и пошла в соседнюю комнату. Затем села за столик, взяла в руки иголку с ниткой и снова принялась штопать генеральский погон.

Генерал вернулся в спальню довольный и взглянул на Лизетту. Та увлеченно рылась в своих чемоданах и не обратила на его приход никакого внимания. Виссарион поморщился, взял свое мокрое полотенце, обернул голову и стал искать глазами на тумбочках и комоде обещанную чашку или стакан. Но ничего не нашел и сердито крикнул:

– Агафья! Где моя микстура?

– Микстуру за ваше здоровье супруга ваша выпила, – громко ответила та из соседней комнаты.

– За мое здоровье, Агафья, я выпью сам. Давай, голубушка, сбегай еще раз! А где мои сапоги? Тащи их сюда! – крикнул недовольный генерал.

– Бегу, бегу, господин генерал! А когда же мне погон-то штопать? Все беги да тащи, – тихо заворчала Агафья.

Лизетта тем временем копалась в чемоданах, вытаскивала, примеряла платья и вертелась перед зеркалом. Потом, взглянув на супруга и заметив его безразличный взгляд, устремленный в потолок, с укором сказала:

– Виссарион, посмотри, наконец, на меня. Я пытаюсь найти в этом ворохе платье, которое украсит не только меня, но и наш с тобой выход к народу. Я, как ни как, генеральская жена. А ты валяешься на кровати, как африканский бегемот, неглиже, хотя нам вот-вот выходить!

Ждут? Ну и пусть подождут!

В это же время к дому градоначальника уже подходил итальянец Марио. А за ним – Жези. Вдохновленный утренним приемом, он смело вошел в приоткрытую дверь. Старушка Агафья в это время бежала из флигеля в дом, держа в одной руке стакан с микстурой, в другой – генеральские сапоги. Увидев, что кто-то вошел в дом, она догнала незваных гостей и спросила:

– Вы, уважаемые, к кому?

– О, Агафия! Я – Марио. Генерал и донна Лизетта… выступать… балкон… публика, – жестикулируя, ответил итальянец.

Агафья, узнав его, заулыбалась и почтительно сказала:

– Балкон? Ну так я вас туда провожу. А господин генерал собирается и скоро придет.

Она проводила гостей в зал, откуда вела дверь на балкон, и побежала к генералу.

Агафья постучалась в дверь спальни и громко сказала через дверь:

– Господин генерал! Микстура на столе, сапоги под лестницей, иностранцы в Овальном зале. Вас ждут.

– Ждут? Ну и пусть подождут! – раздраженно ответил генерал.

Марио и Жези стояли у круглого стола в центре Овального зала в ожидании назначенной Лизеттой встречи с генералом. Они с любопытством рассматривали развешенные на стенах картины провинциальных художников. Это были портреты градоначальников в парадных мундирах, служивших здесь за всю историю городка; изображение любимой лошади первого градоначальника на фоне городской площади; изображение стаи охотничьих собак и второго градоначальника в лесу; изображение дамы с собачкой – жены третьего градоначальника на фоне дома градоначальника. По краям скромно висели пейзажи местных лесов, полей и речек.

Жези раскраснелась от волнения.

– Марио, тут слишком натоплено. Ты упрекаешь меня в том, что я полнею. И настоял, чтобы я надела на себя корсет и выглядела сегодня, как благородная лань. Конечно, в нем я выгляжу стройнее и моложе, но я хочу еще и дышать. Давай хотя бы выйдем на балкон, – взволнованно шептала ему на ухо Жези.

– Держись, Жези! Красота требует постоянной борьбы с самим собой и полнотой, – ответил Марио.

Местная публика в это время уже начала собираться на площади. И тут на балконе появился важного вида человек в светло-сером кителе с золотыми эполетами и блестящими пуговицами. За ним вышла, улыбаясь, дама в длинном красном платье и коротком меховом манто, изящно помахав рукой публике. Все, конечно, решили, что пора приветствовать столичных гостей.

– Генерал с супругой! – кто-то восторженно закричал в толпе.

– Ура господину генералу! Ура! Ура! Ура! – завопила публика.

Все дружно захлопали в ладоши и замахали руками.

Лизетта, прихорашиваясь, услышала с улицы крики. Она удивилась и спросила служанку:

– Агафья, что там за шум? Что происходит?

– Генералу хлопают и кричат: «Ура господину генералу! Ура, ура, ура!» А чего ему хлопать-то, если он еще здесь? Лежит себе с примочкой и лежит. А, может, это иностранцам хлопают? Те уже давно пришли, генерала дожидаются, – ответила Агафья, подошла к окну и обомлела.

На балконе стояли итальянцы, осыпая стоявшую внизу публику воздушными поцелуями. Старушка повернулась, взглянула на генерала с укором и тихо ему сказала:

– Артисты-то зарубежные не успели приехать, а уже выступают на генеральском балконе!

Лизетта подбежала к окну, выглянула на улицу и закричала:

– Что это значит? На балконе сейчас должны быть мы, а не они! Какой конфуз! Виссарион, публика принимает этого циркача за тебя. Какой позор! Надо что-то делать! Срочно вставай, и идем!

Виссарион вскочил с кровати и заорал:

– Как это – вместо меня! Где мой мундир? Где мои сапоги?

– Какой мундир, надень штаны и беги! – закричала Лизетта.

Взволнованная Лизетта, не успев подправить прическу и надеть приготовленное платье, украшения и туфли, как была в халате, выбежала на балкон. Отодвинув Марио и Жези, она встала и произнесла речь:

– Уважаемая публика! Позвольте выразить вам большую признательность за столь восторженный прием итальянских гостей! Справа от меня стоит синьор Марио – генерал итальянского цирка! Слева – его спутница по имени Жези, цирковая звезда, королева арены! Браво генералу цирка! Браво королеве арены! Поприветствуем их! Браво!

Изумленная толпа стояла сначала молча, не понимая, что происходит, кто эта дама в халате и где столичный генерал. В это время к дому подбежал Стефан, местный городовой. Он поднялся на крыльцо, встал перед толпой и громко крикнул:

– Ура супруге генерала! Поприветствуем супругу генерала и ее гостей!

Городовой еще раз заорал: «Ура!» и захлопал в ладоши. Публика, начиная понимать свою ошибку, оживилась, закричала: «Ура» и зааплодировала. И тут на балконе появился Виссарион. Он вышел на публику в генеральских штанах с лампасами на подтяжках, в белой, слегка помятой рубашке, в розовых шлепанцах с помпончиками и с мокрым полотенцем на голове. Важность его особого положения в обществе подчеркивало надетое на кончик носа пенсне в золотой оправе. Генерал окинул грозным взором стоявшую перед домом толпу и уже был готов что-то сказать. Но Лизетта, увидев выражение его лица, поняла, что генерал готов высказать сейчас отнюдь не комплименты в адрес городка и его обитателей, и воскликнула, не дав ему даже раскрыть рот: