– Уважаемые горожане! Перед вами – столичный генерал! Ура! Ура! Ура!

– Ура! – завопил городовой.

– Ура! – закричала публика и снова зааплодировала.

Виссарион важно помахал толпе рукой, а потом, облокотившись на перила балкона, глубоко вздохнул и был готов начать свою пламенную речь. Но Лизетта снова его опередила:

– Уважаемые дамы! Уважаемые господа! Генерал вышел поприветствовать вас всего на одну минуту. Он сейчас очень занят важными делами и готов выступить перед вами на площади после окончания циркового представления. Оно скоро начнется. А сейчас давайте еще раз поприветствуем генералов!

Лизетта радостно взглянула на Виссариона и Марио и весело крикнула:

– Ура!

– Ура генералам! Ура! Ура! Ура! – закричала публика.

Теперь уже с балкона толпе махали руками сразу два генерала.

Из дверей дома вышла Агафья и была крайне удивлена возгласам из толпы: «Ура генералам! Ура».

– Странно! Сколько их теперь, генералов-то? На всех-то меня не хватит. Неужто пожаловал еще один? – проворчала она сама себе под нос.

Черт знает, что происходит!

На площади в этот момент артисты цирка сооружали для выступления небольшую сцену. Каркас из досок обтянули материалом с изображением цирковых номеров и с надписями: «Турне на колесах! Цирк из Италии!», «Грандиозные гастроли Марио!», «Великолепная Жези!». Наверху каркаса высотой в человеческий рост рабочие укладывали настил из прочных досок. Артисты брали из своих повозок театральные костюмы, необходимый реквизит и уносили все под сцену. Во время представления артисты должны были находиться под полом, на выступление быстро подниматься по деревянной узкой лесенке наверх, а в конце – опять опускаться вниз.

Виссарион в сопровождении Лизетты, пропуская впереди себя гостей, вышли, наконец, с балкона, опустились на первый этаж и проводили итальянских гостей до крыльца. Мило распрощались, и «генерал» цирка Марио, вместе со своей «королевой» Жези пошли готовиться к выступлению.

Возле дверей стоял городовой, который при виде генерала сразу к нему обратился:

– Готов сопровождать вас с супругой, господин генерал.

– Похвально, голубчик! Жди, сейчас придем, – ответил Виссарион.

Лизетта с радостью побежала надевать подобранный наряд, причесываться и пудриться. Виссарион, не спеша поднимаясь по лестнице, позвал служанку:

– Агафья! Готов ли мундир? А сапоги-то где?

Агафья все возилась с погоном:

– Мундир почти готов, господин генерал. Сапоги стоят под лестницей, но еще не начищены.

– Как не начищены? Бегом под лестницу! – закричал Виссарион.

– Так что делать-то? Погон дошивать или чистить сапоги бежать? – спросила с обидой Агафья.

Виссарион недовольно поморщился и повернулся к супруге:

– Лизетта! Время бежит! Агафья сапоги чистить будет. А ты, давай-ка, голубушка, подшей мой погон.

Лизетта невозмутимо сидела перед зеркалом и поправляла прическу:

– Виссарион, дорогой мой, я не портниха! И ты же видишь, мне нужно привести себя в порядок, чтобы на этот раз я выглядела как твоя супруга, а не как кухарка с постоялого двора.

– Черт знает, что происходит! Генерал должен сам чистить свои сапоги! – закричал Виссарион и побежал под лестницу драить до блеска бархоткой свои сапоги.

Через пару минут по лестнице вниз с гордым видом спускалась Лизетта. Она была неотразима. Для выхода в народ она надела длинное светло-серое платье, шляпку и туфли такого же цвета. Платье украшали изящные фиолетовые рюшечки и кружева. На шляпке был прикреплен большой ярко-красный бант, а поверх платья Лизетта надела красное пальто. Увидев под лестницей своего генерала, она усмехнулась и крикнула ему:

– Виссарион! Ты протрешь их до дыр. А где Агафья? Где генеральский мундир?

– Бегу! Мундир готовенький, как новенький! – ответила служанка, прибежала вниз и подала генералу мундир.

Виссарион поморщился, схватился руками за свой большой живот и сказал:

– Ох! Вот напасть этакая! Угораздило же, и именно в такой торжественный момент. Мне нужно срочно сходить по нужде. Лизетта! У меня опять явные признаки расстройства.

– Как, опять? Ну, знаешь! Каждому свое: кому на пир, а кому – в сортир? Ладно, – воскликнула Лизетта и двинулась к двери: – Я пойду в народ, а ты – наоборот!

С благодарностью за гостеприимство, которому нет границ!

К дому градоначальника, помимо полицейского, собравшегося сопровождать важных гостей, «на смотрины» начальства явились все участники утреннего заседания, а также их многочисленные родственники и друзья, желавшие поближе взглянуть на столичных персон.

Толстяк-кондитер прихватил свою супругу, батюшку и матушку, троих детей, двоюродную сестру с мужем и братом мужа сестры и, наконец, троюродного брата с его сестрами и пятью детьми.

Девицы-близняшки притащили с собой престарелых родителей, дядюшек, тетушек и многочисленных подружек.

Директриса местной школы привела всех воспитателей и группу детей – самых старательных учеников, их родителей, близких друзей их родителей, а также детей близких друзей родителей.

И вот двери наконец открылись, и на улицу с очаровательной улыбкой вышла Лизетта. Публика сразу пришла в восторг. Все дружно и долго хлопали в ладоши, словно появилась перед ними королева. Лизетта смотрела на них ласково, будто на детей, окинула всех нежным взглядом и громко сказала:

– Уважаемые дамы и господа! Благодарю вас за гостеприимство. Генерал, увы, еще занят неотложными, и очень важными, делами. Он попросил меня выступить перед вами вместо него.

В этот момент Лизетта почувствовала себя настоящей хозяйкой этого городка. И двинулась в обход площади. Справа от нее, по-армейски чеканя шаг, топал городовой, за ним, еле переваливаясь с ноги на ногу, шел толстяк-кондитер. Слева от Лизетты семенила старушка-директриса. Рядом с директрисой, радостно подпрыгивая от того, что сопровождают супругу генерала, шли рыжие двойняшки. Остальные шествовали позади. Лизетта во главе своей свиты обошла площадь кругом, останавливаясь у магазинчиков и лавок. Городовой и директриса, перебивая друг друга, что-то говорили ей одновременно с двух сторон. Лизетта делала вид, будто внимательно их слушает, кивала головой и приветливо улыбалась всем, кто попадался на ее пути.

Наконец, триумфальный обход был завершен. Лизетта остановилась у цирковой сцены. Свита обступила ее со всех сторон. Все хотели непременно представить супруге генерала своих родственников и друзей. Первым, расталкивая толпу, к ней подобрался с большим пирогом в руках толстяк-кондитер и громко, на всю площадь, заорал: