class="p1">– Спасибо, – Лиза сунула ее в карман сумочки. – Думаю, через пару дней, хорошо? Мне… – она замешкалась, и Тина догадалась, что хотела сказать девушка – ей теперь нужен перерыв, чтобы отойти от воспоминаний.

– Лиза, звоните, когда вам будет удобно, – повторила она. – Мне тоже нужно время, чтобы все систематизировать. Я так понимаю, что из монастыря никто не убегал, так что торопиться некуда, если уж за пять лет моя клиентка не сбежала.

– Ей просто некуда бежать. До свидания, Валентина, я найду дорогу сама, – Лиза выскользнула за дверь с такой поспешностью будто боялась, что Тина передумает и заставит ее задержаться.

Оставшись одна, Володина выключила диктофон, но переслушивать запись сразу не стала, решив, что сделает это позже, когда приедет Вовчик.

Снежана вот уже час маялась на скамейке у подъезда справа от того, в котором жила Сомова. Приехала она сюда рано, часов в семь, долго кружила по двору, делая вид, что разговаривает по телефону, а сама наблюдала за окнами квартиры. Там горел свет, и через тонкую занавеску был виден женский силуэт, снующий от плиты к столу.

«Бабуля – молодец, завтрак готовит», – думала Снежана, не успевшая позавтракать.

Теперь ей оставалось надеяться, что по дороге попадется какая-нибудь палатка с гамбургерами, иначе придется бегать голодной до окончания дня.

Расположившись так, чтобы видеть подъезд, она нацепила наушники и принялась копаться в телефоне, изредка поднимая голову и посматривая на подъездную дверь.

Инара Васильевна появилась около десяти, Снежана успела немного замерзнуть и теперь обрадовалась возможности подвигаться. Пожилая женщина в стареньком плаще, стоптанных ботинках и платке на седых волосах, прижав к боку потрепанную сумку, спешила куда-то. Снежана, следуя на расстоянии, которое в случае чего легко могла сократить, просто прибавив шаг, следовала за ней.

«Бабуля как бабуля, – думала она, рассматривая маячившую впереди спину. – Идет в супермаркет, до двенадцати скидки пенсионерам в одной торговой сети, вот она и торопится продуктов набрать. И хорошо, я тоже зайду, возьму что-то пожевать».

Но Инара Васильевна торопилась вовсе не в супермаркет, который миновала, даже не посмотрев. Еще минут пятнадцать они кружили по переулкам, поворачивали, шли прямо, опять поворачивали… Снежана мысленно строила маршрут, чтобы потом не блудить, если Инара окажется на улице одна и Калинкиной придется как-то скрывать свое присутствие.

Наконец Сомова остановилась у огораживавшего элитный жилой комплекс забора, вынула из кармана чип и приложила к воротам, те поехали в сторону, а Инара Васильевна вошла и, как показалось Снежане, приветливо кивнула охраннику.

«Однако… – удивилась Калинкина, пристраиваясь на высоком цементном основании забора. – И к кому же в такой дом пришла моя бабуля? И, видно, не впервые, раз чип имеется. Ладно, подождем. Только есть хочется – аж мутит, вот почему я не позавтракала? Папа же сказал…»

Она окинула взглядом местность, выискивая какое-то подобие магазинчика, но ничего не увидела. Зато за ее спиной, за забором, весь первый этаж дома занимали кофейни, булочные и даже мини-маркет. Разумеется, о том, чтобы попасть внутрь, речи не шло – элитный комплекс был надежно защищен от таких вот желающих.

Снежана, приметившая несколько камер наблюдения, сменила место, чтобы не попасть в объективы, – мало ли. Теперь она устроилась на лавке в скверике через дорогу, села так, чтобы видеть ворота, и подумала, что в этом дворе вполне может быть и еще один выход. Эту мысль стоило быстро проверить, чтобы не потерять Сомову, которая может выйти с другой стороны.

Снежана побежала вокруг жилого комплекса, опять надев наушники и делая вид, что просто бежит, и все, а сама исподтишка рассматривала двор за высокими металлическими «стрелами», из которых состоял забор. Ничего особенного – детские площадки, большая открытая веранда, скамейки, выложенные брусчаткой тротуары, аккуратные газоны, на которых уже не было травы, клумбы у подъездов с остатками отцветших шафранов. Чисто, красиво и как-то безжизненно, возможно, потому, что во дворе никого, кроме дворника и охранника на воротах, сейчас не было. Не было машин – скорее всего, парковка подземная, чтобы на нее можно было заехать и уже не думать о поисках места. Словом, обычный жилой комплекс, из тех, что сейчас возводятся в достаточных количествах. И никакого второго выхода или выезда Снежана не нашла, вернулась на скамейку, вытянула ноги и перевела дух. Очень хотелось пить, но сегодня, надеясь на, так сказать, ознакомительную прогулку, Снежана не прихватила даже термос, как делала всегда.

«Что-то мне не нравится, как началось, – думала она, недовольная собой и тем, как подготовилась к работе. – Надеялась на легкую прогулку, потому что клиент – бабуля? Забыла, что к любому заданию надо относиться серьезно? Или просто за неделю отпуска мозги перестали работать? Вот позорище будет, если я ее упущу…»

Она проторчала на скамейке до темноты, почти до половины двенадцатого, изредка совершая короткие прогулки вдоль забора или по скверику, но Инара Васильевна так и не вышла. Снежана снимала всех, кто выходит из ворот комплекса, на небольшую камеру, но могла поклясться, что Сомовой среди них не было.

«Может, ночевать осталась? Но у кого? И торчать тут смысла нет, ночь на дворе, а еще домой пилить. Надо бежать, а то метро закроют», – решила Калинкина, взяла рюкзак и понеслась к метро.

В вагоне, притулившись на сиденье, она вынула камеру, перемотала съемки и принялась всматриваться в выходивших и входивших в ворота людей. Никто из них даже отдаленно не напоминал Инару Васильевну.

«Значит, она не выходила, – решила Снежана, убирая камеру и вставая, чтобы выйти на своей станции. – И что делать? Завтра начать оттуда или посмотреть сперва по прописке?».

Она не любила, когда что-то шло не так, как ей хотелось, неудачи выбивали из колеи и заставляли сомневаться в собственных навыках. Удрученная неудачей, Снежана открыла ключом входную дверь и, сбросив кроссовки, на цыпочках прошмыгнула в свою комнату, чтобы не объяснять отцу причину недовольного выражения лица.

Всю ночь Тина просидела в кухне, разложив перед собой на столе большой лист бумаги и рисуя примерную схему устройства секты духовника Василия. К каждому блоку она писала пояснения, используя полученную от Лизы и Геннадия информацию. Счет выпитым чашкам кофе она потеряла часам к четырем, просто машинально сыпала в джезву порошок из банки, куда его с вечера заботливо намолол Добрыня, заливала водой и плюхала на конфорку, пару раз умудрившись не уследить и потом, чертыхаясь вполголоса, вытирать образовавшиеся коричневые лужи.

В моменты, когда в работе начинал пробиваться какой-то луч, Тина испытывала прилив адреналина и могла не спать сутками, анализируя, составляя схемы и придумывая