«А что, Лизонька, оставайся у нас погостить? Не понравится – к зиме уедешь, держать не станем. А понравится – будешь тут жить, станешь послушницей». А мне-то уже весело, я всех уже знаю, мне все нравится… Конечно, говорю, останусь, – и побежала шоколадкой новых знакомых угощать.

Лиза взяла кружку, принюхалась к исходившему от чая запаху:

– Чабрец?

– Да. Муж мой любит. И что же, бабушка вас вот так оставила и уехала?

Лиза сделала глоток, потом другой, отставила кружку.

– Да. Ей же духовник в уши надул, что только здесь она сможет меня уберечь от мирской скверны. Возраст, мол, у девочки переходный, мало ли какая грязь ее затянет, а тут, в монастыре, все строго, присмотр, послушание, свежий воздух. Заодно и душа ее останется чистой, и тело не осквернится. Вот бабуля и прислушалась. Думаете, такое только со мной произошло? Нет. Иной раз приезжали женщины с детьми просто за советом – как не дать ребенку с пути сбиться. И духовник Василий начинал им страху нагонять – мол, не оставишь здесь, пропадет девка, так вижу. И большинство оставляли…

– Не понимаю… – нахмурилась Тина. – Приезжает нормальная женщина и оставляет дочь в монастыре?

– Ну как – нормальная… Туда ведь не так просто попасть, это только гости могут за деньги приехать-уехать, а прихожане попадают только через ячейки в разных городах. Это ведь целая сеть, у них и вербовщики есть, и те, кто занимается обработкой. Бабушка моя к таким как раз попала. Да и все, кто приезжал, тоже уже нормальными не были, они уверовали в то, что только духовник Василий знает, как надо жить, чтобы спасти душу и выжить в апокалипсис, – Лиза криво улыбнулась и снова потянулась к кружке. – Он ведь как говорил? Все, кто не со мной, сгинут в очистительном огне, а своих-то выведу, спасу.

– А мальчиков в монастыре оставляли? – спросила Тина, которой нужно было как-то перейти к деликатной теме о сексуальной эксплуатации, но она не могла решиться и произнести это.

– И мальчиков оставляли. Но они жили отдельно от девочек, мы даже на послушаниях не встречались, у них свое было. Только в свободные часы разрешалось играть вместе, а это с шести до семи вечера, и все. Потом молитва и отбой, как в лагере. Но при этом всегда присутствовал кто-то из взрослых, чаще мать София – чтобы «греха не вышло», как духовник говорил. А какой грех на уме у двенадцатилетних детей? В прятки играть? – Лиза вздохнула. – Они же сами в нас это подогревали то разговорами, то какими-то книжками. Знаете, что самое страшное в этом монастыре? Книги.

– Почему? – удивилась Тина.

– Потому что это не те книги, которые вы, например, в магазине можете купить. Это специальные книги, их духовнику Василию печатают в какой-то типографии, подпольно. Он сам составляет тексты, а потом их редактируют, чтобы читать можно было, да еще и картинки рисуют. Берешь в руки – книга красивая, красочная, бумага шелковистая, белая – ну, все так и кричит – читай меня. А начинаешь читать, и там такая грязь… – Лиза передернула плечами и скривилась: – Вроде бы такие праведники, о душе пекутся, да? А детям с малых лет рассказывают про то, что и взрослым знать не надо. Да еще с картинками… А потом мать София приходит вечером в келью, садится к кому-то на кровать и начинает выспрашивать, что мы прочитали да как это поняли, да что при этом испытывали… Фу, до сих пор не могу спокойно вспоминать. – Девушка обхватила себя руками, словно старалась унять дрожь во всем теле. – В общем, сексуальное образование мы там по полной программе получали, с двенадцати лет, но такое, что век не отмоешься… И вроде говорит она правильные слова, но при этом все с подтекстом, все с какими-то грязными намеками… и такими словами, как вообще с детьми нельзя разговаривать – разве что не матерщиной…

Лиза замолчала, глядя перед собой и нервно покусывая нижнюю губу. Тина испытала чувство неловкости за то, что ей приходится заставлять девушку заново переживать неприятные моменты из детства.

– Лиза… если вы не хотите больше говорить… – но та перебила:

– Нет, я должна рассказать. Я чувствую, что вы можете помочь кому-то, кто там остался, я должна быть с вами, должна дать вам все, что могу.

– Давайте тогда отвлечемся от… этого, – запнулась Тина, не сумев подобрать нужного слова. – Поговорим о том, как добираются до монастыря. Я слышала, что там вообще нет транспорта?

– Никакого, – с каким-то облегчением выдохнула Лиза, как будто обрадовавшись смене неприятной темы на более нейтральную. – Мы с бабушкой поездом до города N ехали, там в условленном месте ждала машина. Ехали долго, в крытом фургоне, потом ночевали в деревне… Небольшая деревня, несколько домов всего, и живут тоже последователи духовника. Утром нас на лодке через реку переплавляли – на моторке, знаете? Мне тогда было очень страшно, я все время за бабушку хваталась, боялась, что лодка перевернется и мы утонем. А она мне сказала: «Лиза, если Величайшему угодно, то и воды не надо, на суше сгинешь, не бойся ничего, посмотри вокруг лучше». А там, действительно, красота неописуемая… Я такое видела в магазине – знаете, есть картины из янтаря? Ну, когда на рисунке отдельные фрагменты выложены маленькими осколочками камня? – Тина кивнула. – Ну вот. Там так и было – река широкая, а по берегам деревья стоят желтые, осень же была… Кое-где уже листья облетели, а где-то еще нет, и вот это все такое красивое, аж дыхание перехватывает. И ели зеленые… Я смотрела-смотрела да и заплакала. Но не потому, что было по-прежнему страшно, нет. Появилось ощущение, что я еду в сказочное королевство. Только кто же знал, какая на самом деле там будет сказка…

Лиза встала и подошла к окну, снова обхватила себя за плечи и с опаской посмотрела вниз. По ее напряженной спине Тина видела, что девушка испытывает страх, но борется с ним, старается преодолеть, избавиться.

Постояв так пару минут, Лиза повернулась лицом, уронила руки вдоль тела:

– Помогает.

– Что помогает? – не поняла Тина.

– Это упражнение такое, – объяснила Лиза. – Психолог посоветовал. Когда чего-то боишься, пробуй потихоньку смотреть этому в лицо. Не резко, а постепенно, тогда страх с каждым разом будет все меньше и окончательно уйдет. Я боюсь высоты – это помимо моих прочих психологических отклонений, вот и стараюсь, когда выпадает случай, понемногу изживать. Помогает. Сегодня я боялась уже меньше, чем когда впервые вот к такому окну подошла.

– Вы