при быстром передвижении по лесу и чтобы, если попадет в оцепление, у него было оружие для обороны. Я передал старшему группы все расчеты. А члены группы в последний момент передумали. И ничего не взяли с собой. Их накрыли на точке высадки, тут, неподалеку от города. И все погибли.

– Подожди. Я не слышал про такую группу. «Джет» был. И вроде как кто-то выжил.

– Нет, правильное название «Джек». Остальное – слухи. Ну или группы было две и, как водится, у нас все максимально засекретили. Я точно знаю, что их выдали, фашисты откуда-то узнали об их месте высадки и убили всю группу! А если бы они послушали меня и были бы соответствующе экипированы, то тогда, кто знает, может быть, и смогли бы отбиться.

Ян с мрачным видом пнул какой-то ящик, и внутри него что-то жалобно звякнуло. Тут же в воздухе разлился едкий запах.

– Технический спирт, – сообразил Семен. – А теперь бежим, пока нас не побил сторож.

Плюснин сначала непонимающе на него посмотрел, а потом от души расхохотался:

– Бежим.

Единственное, что они взяли со склада, и за это Ян честно расписался в журнале, это два мощных газовых фонаря.

Глава шестая

Светить связного перед кем-либо в планы Семена не входило. Но сработал случай и очередное дурацкое совпадение.

– Сеня, ты-то тут откуда? – Связной широко улыбнулся и крепко обнял Семена так, как будто это была просто случайная встреча двух сослуживцев.

– Вадик, вот уж не ждал тебя тут увидеть, – «удивился» Семен. – Ты чего по ночам шастаешь?

Представив их с Яном друг другу, Семен хотел было свернуть их прогулку, раз так получилось, но Ян сам неожиданно прихватил за рукав шинели нового знакомого.

– Отлично, раз вы вместе служили, то тоже пойдешь с нами на дело. Чем больше нас будет сегодня, тем лучше.

Семен мысленно застонал. Все пошло не по плану.

– И что вы задумали? – живо заинтересовался Вадим.

Связного в самом деле звали Вадим. Использовать в работе собственные имена проще всего. Не запутаешься. Не успел Семен ничего сказать, как Ян снова перехватил инициативу в свои руки и рассказал Вадиму, что они идут к Вальцевой мельнице, чтобы проследить, где там воруют зерно. Мельница находилась дальше всего от складов. И Ян решил, что раз она находится на таком удалении, то будет логично, что красть будут оттуда. Семен был с ним не согласен, но спорить не стал. Логичнее как раз идти к месту, которое всегда на виду. Если какой-то склад хорошо просматривается, это значит, охраны там будет меньше, так как все будут уверены, что в такое место не полезут. Ведь все же видно.

– Так идти прилично. К тому же ночь. И почему вы решили, что именно сегодня оттуда будут воровать зерно? – задал вполне рациональные вопросы Вадим.

– Осмотримся на местности, – буркнул Семен. Он не был против того, чтобы Ян перетянул на себя одеяло и начал командовать. На самом деле, было даже интересно.

– Да! Осмотримся, изучим. Вдруг заметим что-то, понимаешь, в городе появилось отравленное зерно. И оно явно идет откуда-то с порта. Из одного из хранилищ, – тихо рассуждал Ян, пока они шли.

Идти в самом деле было долго, к тому же по пути попадались патрули, но Семен показывал свои документы, и их пропускали.

– А почему ты решил, что оно именно отравленное, а не испортившееся? – задал вопрос Вадим.

Семен подумал об этом, но опять же специально промолчал. Вадим отлично играл недотепу. Спотыкался, задавал десяток глупых вопросов и быстро распылял внимание, так что сложно было понять, на каком вопросе он действительно сосредоточен и какого ответа ждет.

– Не знаю. Но я предполагаю. Не может испортиться столько зерна, ты же понимаешь! А если это диверсанты! Они отравили зерно, а это сродни нашему золотому запасу!

Тут уже настала очередь Семена говорить:

– Подожди. Не ищи сразу диверсантов, зерно – это не единственный источник питания, да, подстраховка, но провизия в городе есть. Плюс летают самолеты. К тому же можно переправлять колонны с грузовиками через Литву. Зерно ‒ это так, про запас. Городу продержаться на нем можно лишь пару дней.

Но пережившего блокаду Яна просто так с темы было не сбить, он был уверен, в чем горячо убеждал Семена и Вадима, что, именно отравив зерно, немцы хотят устроить голод в городе.

– Там десятки тонн муки и зерна. В хранилищах мельницы. Вы представьте, город рассчитывает на них, а они все потравлены. А люди все равно будут есть. Голодный человек – это страшно. И в результате будут массовые отравления и смерти. И смотрите дальше! – Он поднял указательный палец вверх. – А дальше у нас что будет?

– Что? – иронично спросил Семен, а Вадим так вытаращил глаза, что Серабиненко с трудом удержался, чтобы не засмеяться, и якобы случайно наступил ему на ногу, мол, не переигрывай.

– А дальше сорвется первая волна переселенцев. Они же не захотят сюда приезжать, если тут голод и смерть. Они же, по сути, от нее уезжают. Это же, по сути, черная метка для нашей области.

– А как они узнают?

– В смысле? – удивился Ян. – Есть же газеты!

– И ты действительно думаешь, что переселенцы из какой-нибудь Брянской или Вологодской области будут читать газету, если им пообещают землю, подъемные и погасить все долги? Это первое. И второе, никто и никогда, нигде не напишет, что тут голод. И что вообще тут что-то случилось. Я тебе больше скажу, по донесениям, которые идут в Москву, – у нас тут уже все давно разобрано и разминировано. И мы с фарфора едим копченого угря.

– А угорь, кстати, это что? Или кто? – снова переключил тему Вадим, и снова Семен порадовался тому, как умело и быстро он это сделал.

– Рыба такая. Длинная, черная, питается падалью в том числе, в Польше в озерах ее много. Партизаны так и выжили, – пояснил Семен.

– Ловили угрей?

– Да. А те, в свою очередь, разжирели на трупах. Они водятся, кстати, только в очень чистой воде. Ходят слухи, будто в Мазурских каналах после войны что угри, что раки вот такие. – Семен широко развел руки и рассмеялся, сводя страшную правду послевоенного времени к обычной шутке. Ну и заодно отвлекая внимание группы от скользкой темы голода, на которую постоянно сворачивал Плюснин.

Когда они дошли до громады Вальцевой мельницы, уже пробила полночь. Не зря город называли «Городом наизнанку», по мере удаления от центра города развалин становилось все меньше, а застройка плотнее. Сады,