или нет, мы узнаем потом, – сказал Вадим, и Семен подумал, что, может быть, в любое другое время они втроем стали бы хорошими приятелями. Но история снова все решила по-своему.

Утро прошло, наверное, даже слишком спокойно и идеально. Семен просматривал свои записи, пока остальные завтракали, и понял, что нужно поехать в морг. По-человечески поговорить с Афанасием Федоровичем. Старый солдат наверняка остался там и ждет его. Поговорить. Помянуть Тамару. Старику это будет важно. Он только начал привыкать к мирной жизни.

– Так, нам нужно с тобой на завод, по пути закинем Вадима в порт. Вечером встречаемся у моста.

– Да, в самом деле, нужно возвращаться к работе. Мне только нужно будет зайти домой, переодеться и собрать все необходимые бумаги. Я там делал разные записи, просто записывал все, что мне казалось подозрительным, когда я ходил на разборы завалов. Люди как рой, постоянно гудят о чем-то. Очень интересно, – сказал Вадим.

– И какого рода это гудение? – поинтересовался Семен, отметив, что Ян на самом деле ведет себя как неплохо обученный полевой агент.

Судя по тому, что он рассказывал в первые дни после приезда, каждую свободную минуту Ян ходил гулять по городу, слушая, разведывая и собирая информацию. Просто делал это по-своему. Шумно.

– Я ходил на рынок, на толкучку, был на вокзале, тут есть Главный вокзал на другом конце города. И еще один, он в отличие от Замландского вокзала почти не тронут разрушениями. А на Пиллау-баунхоф я даже ночевал. И вот там один из рядовых рассказывал, как через несколько дней после штурма ночью уходили поезда с Главного вокзала.

– Так железная дорога же с Главного вокзала завалена. Там лежал перевернутый вагон. А уходили поезда в Пиллау с того, второго вокзала, – предположил Семен, который на самом деле в данный момент думал о том, что он хорошо помнит те поезда. И знал, что там было, в этих поездах. Но об этом знали только те, кто загружал вагоны. Поезда шли первые несколько дней до Истенбурга и Пиллау.

Время летело слишком быстро. Слишком быстро, потому что Семен понимал, что ему придется все-таки вечером заехать в морг. Переговорить с полькой-уборщицей, чтобы узнать все, что она могла знать. Но после событий вчерашнего вечера все-таки это все казалось теперь чем-то… Чем-то уже не очень важным. Семен тряхнул головой и подумал, что размяк. Слишком. У него есть задание. А он стал уделять внимание личным связям. Но, с другой стороны, он много раз замечал, да и сам пользовался тем, что именно личные связи помогали ему в делах.

Ян еще не приехал, Семен добрался до завода раньше, боец на проходной уже узнал его и махнул рукой, когда тот полез за пропуском, чтобы показать.

На рабочем месте Семен закрыл глаза и дал себе пять минут на скорбь. Пять минут скорби. Не так много. Но больше нельзя.

Вынырнув из черного тумана, Семен принялся за работу. Голова яснее не стала.

И Ян все еще не появился. Странно, не в его правилах было опаздывать.

– Еще немного, и я начну думать, что убивают всех вокруг меня, – пробормотал он себе под нос.

Но тут Ян как раз пришел. Он выглядел очень растерянным и виноватым.

– Что случилось? – напрягся Серабиненко.

– Вместе с Вадимом мы попали в перестрелку… – очень коротко сказал Ян и опустил голову.

Семен понял, что с нарастающим свистом проваливается в темноту. Как давно у него не было таких приступов. Но эта мысль была последняя.

– У тебя контузия? – спросил Ян, когда Семен пришел в себя.

Кажется, этому поспособствовали графин воды, который ему на голову вылил инженер. И судя по тому, как болели щеки, его также пытались привести в себя, хлеща по щекам.

– Да. Что случилось? Не сейчас. Я знаю, что я отключился… С вами.

Семен чувствовал, что голова все еще сильно кружится, а ноги и руки противно дрожали, но нужно было слушать.

– На нас напали. Когда мы шли по дороге, на нас неожиданно налетели. Стрелки были с двух сторон, между домами притаились. Стреляли в меня, но попали в Вадима. Он буквально встал на линии огня. Закрыл меня собой. Если бы не он, меня бы уже не было в живых.

– Сколько было стрелков, ты запомнил? Как Вадим оказался на линии огня? Сколько раз стреляли и из чего?.. Патруль застали?

Ян кивнул и ответил таким же быстрым телеграфным стилем:

– Мне показалось, что их было пятеро. Из чего стреляли, я не понял, наверное, из своих пистолетов, одеты были как мы, в шинели. Лица скрыты, Вадим первым заметил нападавших. Он резко толкнул меня к дереву, когда раздался первый выстрел, потом закрыл меня собой.

Семен пытался прийти в себя, чтобы собрать в голове все данные, прежде чем он все-таки пойдет в морг. Теперь на его совести еще и смерть связного. Но для того, чтобы условно узаконить свою деятельность, ему нужно получить хотя бы одно разрешение у коменданта города. Семен тряхнул головой. Пора уже снимать маски.

– Так. Вадим сирота. Хоронить его тоже нужно будет мне. Сейчас, Ян, соберись и опиши все, что случилось, на бумаге. Мне нужно будет получить разрешение на похороны Тамары и на то, чтобы мне выдали ее личные вещи. А ты пиши максимально подробно, я поеду и передам твои показания в секретариат.

– У кого получить разрешение? ‒ растерялся Ян.

– Обычно пишется прошение на имя коменданта военного округа. А дальше я отнесу его в секретариат, и секретарь выпишет мне распоряжение.

– А разве не сам комендант?

– А зачем тогда ему такой штат секретарей? – грустно улыбнулся Семен. – Пиши. Чтобы тебя сейчас не дергали, пока ты не закончишь с чертежами, я отвезу твои показания. Нужно будет, чтобы кто-то подтвердил твои показания, что ты был не один. И что все это произошло не ночью, когда была кража в порту. Я думаю, что об этом уже доложили. Нужно подстраховаться.

Семен понял, что он буквально забалтывает Яна, чтобы тот не начал что-то подозревать. В частности, что Вадим был не случайным знакомым ‒ фронтовым сослуживцем.

Закутывая Яна в слои лжи, Семен специально не расспрашивал его о том, что произошло, еще раз. Он все узнает из объяснения, которое тот напишет. Когда ты пишешь, а не говоришь, то мысль получается более стройной, более понятной. И возможно, что вспомнится больше мелочей, моментов, которые мозг зафиксировал, но сразу не дал понять, что он помнит это.

Сам Семен лихорадочно думал.

Так. Связной мертв. Точно ли