мы ищем. Несомненно, мы не понимали до конца, что именно хотим найти, но одержимость Александра не позволяла нам останавливаться, и мы просто положились на него. И каково же было наше удивление, когда мы, наконец, обнаружили полуразрушенный алтарь, а за ним храм, сооруженный на старинный лад. Жертвенные внутренности лежали на алтаре, словно жрец аккуратно водрузил их туда. Сооружение настолько не походило на все то, что мы видели доныне, что не оставалось сомнений в его древности. Блоки, некогда тесно пригнанные друг к другу, поросли в щелях травой и иссохшим кустарником, вход обветшал, богатую резьбу слизало время и ветер, а краски унес дождь. Утоптанная тропа говорила о том, что люди все еще поклоняются там некому божеству. Внутри было убрано и тихо. Напротив входа высилась неведомая сидящая статуя, а рядом находилась огромное изваяние девы. Обе фигуры были столь необычны, что мы замерли в раболепном изумлении. Покосившиеся обелиски, испещренные незнакомыми письменами, таили загадочный смысл. Пока искали кого-нибудь, кто мог хоть что-то пояснить о неведомых богах, Александр молился, воскуряя богатые благовония. Наконец, притащили невесомого, почти прозрачного старика, обтянутого темной выжженной и высушенной кожей. Он был настолько стар, что, казалось, давно уже умер и лишь масленичные зрачки выдавали еще теплящуюся в нем жизнь. Александр начал расспрашивать, что это за бог, но старик ответил, что жители давно уже забыли, ибо святилище слишком древнее. Однако, среди них еще живо предание, что это, якобы, святилище Зевса и Геры. Когда мы спросили, знает ли он, что написано на обелисках и кому они принадлежат, старик ответил: „Царю, Владыке мира Сесонхосису“. Дальше он сказал, что на одном из обелисков, на каком именно никто не помнит, есть надпись на древнем языке: „Царь Египта Сесонхосис, владыка мира, посвятил это озирающему мир богу Серапису“. Александр воскликнул, взглянув на бога: „Величайший Серапис, если ты бог вселенной, яви мне это“! Бог явился царю во сне, и говорил с Александром на родном языке: «Александр, ты забыл твои слова при жертвоприношении? Разве не ты сказал: „Кто бы ты ни был, покровитель этой земли, взирающий на беспредельную вселенную, прими эту жертву и стань мне помощником против моих врагов“, И внезапно налетел орел, похитил внутренности и бросил их на алтарь. Разве ты не понял из этого, что я пекущийся обо всем бог»? Александр устыдился слов своих, но, осмелев, все же спросил, останется ли сооружаемый им город Александрией, или сотрется со временем имя его, на что бог ответил, указывая на огромную гору: „Александр, можешь ли ты передвинуть эту гору на другое место? Так и на место имени твоего не может быть перенесено имя другого царя. И всякими благами возвеличится Александрия, возвеличивая и города, бывшие до нее“. Египет встретил армию Александра так, словно ждал его появления. Во всех городах нас встречали прорицатели. Они кланялись Александру, оказывая величайшие почести и называя Сесанхосисом, Владыкой мира. В Мемфисе, уже провозглашенный царем Египта, Александр увидел величественную статую из черного мрамора, в ногах которой покоился камень с надписью.

— Что гласит сия надпись, — спросил он, разглядывая иероглифы, — и кому посвящено это изваяние?

— „Это наш последний царь Нектанеб“, — последовал ответ. — «Когда персы выступили, чтобы захватить Египет, он при помощи волшебства увидел, что египетские боги вышли навстречу неприятельским лагерным начальникам и, поняв, что боги его предали, спасся бегством. Когда же мы стали искать его и вопрошать богов, куда бежал наш царь, бог так вещал нам из Синопейского храма: „Бежавший царь снова придет в Египет, не постарев, а помолодев, и наших врагов — персов — он подчинит нам“.

— „Это мой отец“! — воскликнул Александр. — „Оракул вам не солгал! Впрочем, я удивляюсь, как это вы покорились варварам, между тем как у вас есть стены нерукотворные, которых не может разрушить неприятель: ведь кругом реки, они охраняют ваш город, и извилистые труднопроходимые дороги, по которым не могут продвинуться огромные войска. Вот я пришел к вам с небольшим отрядом, да и то мы страдали от бездорожья. Но надо приписать промыслу богов и их справедливости то, что вы обладатели плодородной земли и живительной реки, подпали под власть тех, у кого нет ни того, ни другого. Если бы вы, обладая дарами, какие есть у вас, еще бы и царили, то варвары, лишенные этих даров, вымерли бы. Поэтому они имеют военную мощь, а вы, обладающие земледельческим искусством, находитесь в услужении у тех, кто его не знает, так что неимущие получают от имущих“. А потому теперь желаю получить дань. „Не для того, чтобы сделать вклад в собственную казну, а для того, чтобы я мог покрыть издержки по строительству вашего же города — Александрии, расположенной в Египте, но являющейся столицей вселенной“.

Птолемей вновь замолчал, погрузившись в далекие воспоминания. Хранитель тоже стоял, не двигаясь, нежно глядя на старика.

— Птолемей, — спустя какое-то время несмело позвал Хранитель. — Может быть, ты желаешь что-нибудь?

— Я все испробовал в жизни, да, и ею самой насытился сполна. Хотя, одну вещь я продолжаю также страстно любить и по сей день.

— Хорошее выдержанное вино, — улыбнулся Хранитель.

— Оно самое, — в ответ улыбнулся Птолемей и, положив руку на плечо собеседнику, продолжил. — Помнишь, как я говорил тебе полвека назад?

— Сбегай, дружок. Скажи только, и я повторю все в точности.

— Знаю-знаю, но пошли лучше раба, и проведи со мной несколько лишних мгновений.

Хранитель распорядился, чтобы вино подали подогретым.

— Время возвеличило Александра, уравняв его с богами. Усыпальница эта столь грандиозна, что другие сооружения меркнут в сравнении с ней. Мы ведь тоже войдем в историю, но лишь крупицами, обрамляющими его славу. Ты никогда не думал, сколь ничтожны мы, стоя здесь? Моя усыпальница уже давно готова, но лишь слегка высится у подножья мавзолея Александра. И меня почитают, как бога, но лишь здесь, а за пределами Египта я лишь простой смертный. И город, который я строил полвека все равно останется городом Александра, хотя он никогда не видел его. Знаешь, почему Александр завоевал Персию? Только не говори, что Дарий был слаб.

— Потому, что он — величайший из всех воинов.

— Не то. Он видел то, что желал, а после брал то, что уже принадлежало ему в мыслях. Заложив лишь фундаменты зданий и русла каналов Александрии, он видел, какова она будет. Он уже тогда знал, что Александрия будет величественнее Вавилона, потому и счел ее достойной себя, чтобы упокоиться здесь. Да и Серапис дал ему ответ:

„При жизни, словно божеству, тебе всегда

И всюду поклоняться будут люди все,

А после смерти будешь сопричтен к богам.

Дары примешь от царей. И обитать

Здесь будешь ты, умерший, но всегда живой:

Твой город будет усыпальницей тебе“.

Все великие города нанесены на карты, но Александрия затмевает их всех. Вавилон в Персии — двенадцать с небольшим стадиев, Рим в италийских землях — четырнадцать стадиев, Карфаген в западной Африке — шестнадцать, Александрия — шестнадцать с половиной. А тогда здесь были лишь фундаменты сооружений Срединной Площади, которая сейчас называется „Начало“ и теряется в бесконечно расплывшемся городе, а тогда это было истинное начало. Змей, что являлся и пугал рабочих, указал нам это место. Александр приказал изловить и убить змея. Прошли десятилетия, но до сих пор место погребения змея, что именуется „Сто′я“, почитается священным, утопая в венках свежих цветов. Гипономы, что изливаются в море, до сих пор именуются именем ливийца Гипонома, что проектировал их. Это второе, что приказал заложить царь прежде, чем строить жилые кварталы. Невкратиец Клеомен и Кратер из Олинфа заложили здесь фундаменты зданий, что разрослись от Начала в разные стороны. Сколько славных имен хранит Александрия. Многих уж нет, а другие почетно доживают старость и даже, если время сотрет и затеряет их могилы, памятник, что они воздвигли Александру и себе переживет тысячелетия.

Птолемей отставил кубок и вплотную подступил к Хранителю. Лицо его сделалось серьезным и сосредоточенным. Хранитель понял, что наступил тот миг, ради которого старик говорил все это.

— Багой, — произнес Птолемей мягко и вкрадчиво. — Я пришел не за тем, о чем столько времени говорил.

Перс видел, что слова даются ему с трудом.

— Я знаю. Я ждал этого.

Старик опустил лицо, собираясь с мыслями.

— Я сделал много больше, чем думал, кроме одного. Я не выполнил обещания.

— Знаю. Того, что дал Александру. Погребальный храм, что ты строил столько времени в секретности близ оазиса