сидеть на диете, у меня просто не будет работы. И у тебя, кстати, тоже, – немного помолчав, замечает он.

– Согласна, – только и киваю я ему в ответ. Не такой уж он простой, мой серб. – Тогда что же нам делать? – спрашиваю я. – Нам надо хорошо выглядеть, чтобы делать карьеру, чтобы нравиться людям, чтобы заводить семью, не потерять мужа, – перечисляю я все требования, которые не перестаёт нам предъявлять общество.

– Просто жить, – с удивлением отвечает мне Драган. – Ты сделала хорошую карьеру? —спрашивает он.

– Ну конечно, – отвечаю я.

– И это всё из-за того, что ты мало кушала? И хорошо выглядела? – задаёт он резонный вопрос. – Ты встретила свою любав? Любовь? У тебя есть муж? И всё это из-за диет? – не даёт он мне опомниться, уже въезжая в закрытый дворик своего ресторана.

– Хорошо, уговорил, – соглашаюсь я. – Я действительно сделала хорошую карьеру. Но как раз потому что я очень люблю покушать. Точнее, любила раньше, – поправляю я себя.

– То и добро, – заключает Драган. – Добродошли, – отпирает он дверь, и мы входим в святая святых: на кухню.

Через полчаса мы уже сидим и уплетаем самый вкусный омлет в моей жизни. Наверное, именно такой, каким он и был изначально создан каким-нибудь кулинарным богом из Франции. Нежный и воздушный, утопающий в подтаявшем свежем сливочном масле, щедро сдобренный тончайшими пластинками трюфеля, которые Драган натёр на крошечной тёрочке прямо перед подачей, он просто кричит о том, что мы живём для того, чтобы есть. И, словно прочитав мои мысли, мой серб замечает:

– Я мыслим, что мы едим жизнь. С самого рождения и до самой смерти. Как только мы появляемся на свет, мы начинаем дышать, и сразу кушать. Беба, младенец, ещё даже ничего не видит, но уже чувствует запах молока и матери, и вкус её груди. Вот так, – и отправляет в рот порцию божественного омлета. Мне кажется, или я сама говорила тоже самое когда-то?

– А что это за трюфели? – вдруг вспоминаю я, что хотела спросить у Драгана. – Откуда они?

– Из Сербии, – гордо отвечает шеф, словно сам лично их вырастил, а потом нашёл и откопал под буком.

– Никогда бы не подумала, что в Сербии есть трюфели, – удивляюсь я.

– Да и сами сербы этого не знают, – отвечает Драган. – Южная страна. У нас много, что есть.

– Поразительно, но я действительно ничего не знаю о Сербии, – соглашаюсь я. – Плескавица, чевапи – вот, пожалуй, и всё.

– Согласен, – кивает Драган. – Никто ничего не знает про нас здесь. А сербы в России открывают рестораны национальной кухни. Вот я и решил, что буду готовить всё, что только захочу, что готовил во Франции. Кормить людей вкусной едой. Не важно, какой национальности.

– А что же случилось у тебя с Мишлен? – задаю я ему вопрос, который давно не даёт мне покоя. – Как можно было отказаться от звезды добровольно? И бросить всё?

– А ты никогда не выбирала между тем, что любишь делать и тем, что приносит много денег? – спрашивает меня в ответ Драган, собирая наши тарелки и складывая их в мойку.

– Пожалуй, – отвечаю я, вспоминая своё давнее решение идти работать в Negusto.

– Вот и я решил, что буду готовить только то, что сам захочу, из тех продуктов, которые сам выберу. И буду кормить тех, кого считаю нужным. И только так. Ненавижу слишком много правил, разумеешь? Поэтому терпеть не могу инспекторов и поверяльщиков. Как ты. Но ты ведь тоже не подчиняешься правилам, истина? – вдруг подходит он ко мне совсем близко-близко, и я вспыхиваю, вспоминая наш утренний поцелуй. Мои глаза оказываются прямо напротив его ширинки, и я резко вскакиваю на ноги, потому что совершенно не знаю, куда себя деть в такой неловкой ситуации. А куда в таких случаях себя вообще девают девушки?! – проносится у меня в голове, а Драган просто нежно обнимает меня за талию и легонько целует в губы, лишь слегка полоснув по ним своей теплой мягкой кожей. Я снова отчётливо чувствую запах степи, сушёной лаванды и белого трюфеля.

– Мне пора на работу, – бормочу я, собирая свои вещи. – Спасибо за отличный завтрак! – и выхожу на улицу, по которой уже бегут в свои офисы хмурые серые лица.

Вителло тоннато, которое Драган поставил в меню в день нашего первого свидания

Надо взять хороший кусок лучшей телячьей вырезки отличного качества и разрезать его вдоль таким образом, чтобы два куска легко сворачивались в колбаску, которую можно будет потом нарезать попрёк волокон. Замотать её пищевой плёнкой, как конфетку, со всех сторон, и опустить в кипящий мясной или куриный бульон, и сразу же убрать с огня. Оставить на три-четыре часа. Мясо само дойдёт и остынет, как остывали потом весь день мои губы после поцелуя Драгана.

Для соуса берём 3 желтка, 1 столовую ложку дижонской горчицы, солим, перчим, начинаем взбивать, постепенно вливая в миску тоненькой струйкой простое рафинированное масло без запаха, 300 миллиграмм. Должен получиться густой майонез. Вливаем 200 миллиграмм жирных сливок, добавляем в него 7 столовых ложек тунца в собственном соку и 2 чайные ложки бальзамического уксуса. Взбиваем всё блендером до состояния пюре. Соус должен быть не густым и не жидким. Оставляем его охлаждаться в холодильнике.

Достаём остывшую телятину и нарезаем её ломтями не толще полсантиметра. Выкладываем на тарелку, поливаем соусом, украшаем сверху каперсами и мелко порезанным шниит-луком. И оставляем в холодильнике охлаждаться до подачи на стол. Как я стала ждать нового свидания, только выйдя из бирюзовой двери на улицу.

Сербский кох: что это такое?

Прошло уже несколько дней с нашего первого свидания, и я, если честно, каждый раз сдерживаю себя, чтобы не написать своему сербу: мне уже двадцать семь, но предрассудки и общепринятые нормы крепко держат меня в своих цепких когтях. Например, они предписывают негласное правило не звонить мужчине первой. А то он, не дай Бог, решит, что ты его хочешь. И домогаешься? И это все происходит в двадцать первом веке? В Москве? Но я уже сделала первый шаг, в конце концов, теперь мне остаётся только ждать. И надеяться, что я ему на самом деле «допадаш ми се» – нравлюсь, как он тогда и сказал. Хотя, возможно, это был всего лишь сиюминутный порыв.

Но одно я могу сказать точно: такого голода