мой, и сделка была только на словах. Он своё держит, но кто знает, где та грань, за которую не стоит выходить.

- Так лучше, - опускает глаза, принимаясь читать.

У него может быть сотня юристов, но всё равно предпочитает всё просматривать сам. Молча наблюдаю за нахмуренным лбом и приставленными пальцами к губам. Сосредоточен, серьёзен. Сейчас он Крылов другой: тот, кто заработал бабла на всём. Перелистывает страницу за страницей, пока в кабинете гнетущая тишина. А я жду, когда дойдёт до важного пункта.

- Всего 3 процента? – усмехается, поднимая на меня глаза. – Дениска, чего так мало? Ставь 20!

Он швыряет на стол бумаги, закидывая ногу на ногу, и обхватывая подлокотники большими ладонями. Теми самыми, которыми вчера лапал мою жену. Подкатывает тошнота, и не уверен, в чём именно причина.

- Просто не надо болтать, вот и всё, - говорю спокойно. Он должен видеть холодность и расчётливость в моих поступках, хотя внутри всё колотится о рёбра. Дать гневу выйти за пределы? Только идиот может поступить так. Назад дороги нет, я закрою свою эмоции.

- А если я уже?

Сучий сын криво усмехается. Кажется, даже глаза издеваются над мной и ржут, обрамлённые ресницами. Они прищуриваются, будто в улыбке, и делаю глубокий вдох. Он скоро уйдёт, а контракт останется. Нужно вытерпеть немного.

Если я его сейчас грохну, сколько мне дадут?

- Это блеф, - отвечаю через зубы.

- Или правда.

Он поправляет печатку на пальце, а я пытаюсь определить степень вранья.

- Сделки не будет? – играет на моих нервах, а мне хочется вскочить, схватить его за волосы и долбануть об стол, чтобы скрепить кровью наш договор. Но, конечно, я этого не делаю.

- Я думал, ты человек слова, - говорю вместо этого.

- Я думал, ты не дашь в пользование свою жену.

Резко дёргаюсь, но тут же торможу, сжимая все имеющиеся мышцы в теле. Гнида играет на моих чувствах.

- Ты пришёл, чтобы поговорить об этом? – шиплю в его сторону, сдерживаясь из последних сил.

- Какой-то ты сегодня нервный. У меня есть отличный специалист, она тебя расслабит.

Тебя какого хера вчера не расслабила? Но тихо, тихо. Дышу, поглощая огонь внутренностями.

- Ладно, - идёт на мировую. Только знаю, что мы оба друг другу нужны. – Я пошутил. Никому не говорил. Но у меня тоже условие.

Слышу какой-то шум за дверью, если пожар – нас обязательно предупредят, всё остальное неважно. Какой-то скрип или плач. Они там что, музыку врубили? Уволить всех к чертям собачьим.

- Даю тебе три месяца на продажу «Эдельвейса».

- Это утопия!

- Ты же утверждаешь, что лучший в этом деле.

- Это не хата в центре и даже не магазин на окраине. Это, мать его, охренительно большой комплекс.

- Который ты должен продать за три месяца. Но я знаю ту, кто хочет его.

Снова Инга негласно между нами, и он дразнит.

- У нас договор, - напоминаю.

- И я не отказываюсь, Дениска. Ни в коем случае. Просто ты дописал свою звёздочку, я свою. Давай так. Или вычёркиваем обе, или ставим моё условие.

Меня взяли за жопу, и я понимаю, что подставился по полной вообще согласившись на этот дебильный шаг. Но тогда всё казалось пипец каким радужным.

- Яна, - снимаю трубку, соединяясь с секретаршей, - зайди на минуту. И как только дверь открывается, вижу ещё один геморрой с автолюлькой.

Глава 28. Денис

Крылов ставит росчерк на каждой странице, нещадно залезая на текст, будто не может быть скромнее. Грёбанные амбиции. Откуда столько? Будто царь Египетский, не меньше. Наконец, сваливает из моего кабинета, и тут же влетает Горлова.

- Какого чёрта ты здесь делаешь?! – предъявляю претензию, поднимаясь из-за стола. – Яна, - кричу через щёлку двери, пока эта идиотка пытается её закрыть.

Секретарша появляется тут же и протягиваю документы.

- Сними несколько копий, оригиналы в папку и мне на стол.

Исполнительно кивает, а я закрываю дверь.

- Я работаю, Алёна. Какого ты припёрлась?

Автолюлька на моём столе, и там копошится ребёнок, начиная хныкать. Не музыка. Не чёртова музыка, хотя я именно на неё и надеялся.

- Ты не звонишь и не приходишь! – заявляет мне с апломбом, падая на кресло. – Между прочим, твой ребёнок, если ты забыл, - она нервно вытаскивает жвачку из кармана, закидывая в рот. На мгновение вспоминаю, почему именно он мне нравится, но тут же стряхиваю наваждение.

- Мне грудь ему дать? – кривлюсь, подходя к окну. – У меня тяжёлый день.

Хочу, чтобы она свалила, но Алёна упёртая. Потому и оказалась там, где сейчас.

- Какой день, Жданов? Он только в разгаре. А вот мой ненормированный.

Она резко поднимается, оказываясь рядом, и принимается расстёгивать свою блузку.

- Нет, Алёна, не сейчас, - решаю её остановить, но она начинает ржать, как сумасшедшая.

- На, смотри, - оттопыривает лифчик, и я пялюсь на грудь, которая стала ещё больше.

- Какого чёрта ты делаешь?

Вот сейчас вообще не заводит. Не то место, не то время.

- Знаешь, как болит? – выставляет претензии, будто я реально виноват.

- Ты сама хотела быть матерью, ну так будь. Что не так?

В дверь стучат, и Макс тут же появляется на пороге, бросая взгляд на голую Горлову.

- Понял, - тут же выходит, а она всё же натягивает лифчик и принимается застёгивать блузку.

- Если выйти в холл, можешь собрать больше народа, - не удерживаюсь от замечания. – Алёна. Давай иди домой, мне не до тебя.

- Да? – она снова падает в кресло, ещё не остывшее от Крылова, а я откидываюсь на своём.

Как же всё достало.

- Ты не приезжаешь! – смотрит в упор.

- Я не был намерен играть в семью. Да, ты родила, поздравляю…

- Ты козёл, Жданов! – шипит в мою сторону. – А это твой сын, между прочим.

Ребёнок, будто понимает, что речь о нём, и принимается истошно орать. А у меня даже нет намёка на отцовские чувства. Ну лежит, ну орёт. Это удел матери. Хочется, чтобы заткнулся. Без него башка трещит.

- Алёна, - говорю зло. – Делай уже что-нибудь!

- Делаю, - разводит сучка руками в стороны. – Вот, пришла вас познакомить. Ты же после роддома ни