чего я так же ложусь на пол, даже в темноте различая окружающее предметы. Один из плюсов того что ты оборотень, очки ночного зрения тебе не нужны.

Мы молчим, я слышу, как немного напугано бьются наши сердца. Это далеко не первая попытка выбраться отсюда. Что бы Ен смог дотянуться до решетки, пришлось потрудиться с кандалами на ногах. Они были слишком короткие, мальчик просто не мог дотянуться туда даже сидя на моей шее. Для того что бы это все-таки получилось и пришлось и мне и кудрявому отогнуть кандалы так, чтобы они сползли от щиколотки к пятке. Хорошо хоть сырости уже не было, а то в ней раны заживали очень долго, и, если бы не наша регенерация, мы бы уже с трудом могли двигаться.

— Брат, — позвал кудрявый тихо.

— Я же кажется сказал: «спать»?! — Шепчу ему зло, отворачиваясь от него.

— Не могу, кажется я разучился спать без этой дряни. — Кудрявый подставляет руки под голову и смотрит в угол. — Хорошо хоть малой спит, я даже не догадывался что ему такому мелкому пришлось пережить. Это же уму не постижимо, потерять родителей на собственных глазах всего в десять лет.

Он замолчал на долго, и отчего-то я впервые захотел рассказать то, что никому никогда не говорил.

— Мне было восемь, когда я впервые превратился. — Говорю очень тихо, не желая будить мальчика.

— Да ты шутишь! — Кудрявый толкает меня в спину, хочет, чтобы я обернулся к нему. Сил что бы рассказывать такое смотря кому-то в глаза нет.

— Я перешел всего за одну ночь и… — говорить было тяжело, мне всего лишь хотелось с кем-то поделиться, рассказать кому-то о том, что помню.

— Всего за одну ночь? Поверить не могу! Я мучился целых три дня, и мне говорили, что я еще быстро перешел. — Пробормотал кудрявый как по мне с чрезвычайно неприемлемым энтузиазмом.

— Ты хоть, когда-нибудь затыкаешься, или все время всех перебываешь? — Не сдерживаюсь решив, что явно выбрал не того человека, с которым могу поговорить о таком.

— О чём ты? Я просто рад, что ты наконец стал что-то о себе рассказывать. Я уже и не знаю, что о себе рассказывать, так много рядом с тобой приходится говорить. — Кудрявый снова толкает меня в спину, так что я не выдерживаю и поворачиваюсь к нему.

Закатываю глаза, когда вижу его счастливую улыбку. Этот парень не перестает меня удивлять, никак не могу понять, что с ним не так? Все волки такие ненормальные как он?

— Забудь. — Вздыхаю снова жалея, что вообще заговорил и собираюсь отвернуться, но он не дает.

— Нет уж, сказал «а» тогда и «б» говори!

— Может тебе еще и алфавит весь рассказать? — Не удерживаюсь от язвительности шипя на этого придурка.

— Братан, я серьёзно, пора тебе начинать хоть немного доверять людям. Ты же меня даже «братом» назвал! Хватит строить с себя альфа самца. — Вот знал же, что зря ляпнул то слово, знал, что этот хитрый гад припомнит мне это, но не думал, что так скоро.

— Я не доверяю, не людям, я не доверяю зверю внутри себя.

— Братан! Это же бред, все равно что не доверять самому себе! Он же часть тебя, а не инопланетная тварь похожая на Чужого. — Так и знал, что он скажет что-то подобное, все-таки он с детства знал, что станет оборотнем.

— Как по мне он хуже личинки Чужого. Вместо того что бы съесть изнутри, и покончить с этим, остается внутри, даря иллюзию свободы. — Мне кажется я не против одолжить у этих уродов рецептуру этого наркотика, лишь бы больше никогда не чувствовать зверя в себе, как сейчас.

— По-моему ты слишком все усложняешь, брат. Нужно просто смерится и принять эту часть себя. — Он вздыхает, как будто объясняет всем понятные вещи.

— И сильно ты можешь себя контролировать, когда превращаешься? — Иронизирую.

— У бет не так все, как у альф, превратившись мой, как ты выразился «зверь» слушается не меня, а моего альфу. Наши эмоции, чувства и желания едины, так что я не могу понять, как ты можешь открещиваться от самого себя, это по крайней мере глупо… Чем больше этот «зверь» доверяет тебе, тем ты сам, и он сильнее, сила то в единстве стремлений. — Какие высокопарные речи, однако.

— К чёрту такая сила… — Закрываю глаза, желая просто поспать.

— А как это у тебя, у альфы? — Спрашивает он, толкая меня, заставляя посмотреть на себя. — Дед никогда мне не рассказывал, так что мне трудно это понять.

— Я контролирую его, вот и все.

— Да ладно? Что, полностью? — Сколько недоверия, как будто мне есть за чем лгать.

— Сейчас да, но раньше… — Я замолк, не желая говорить дальше.

— А раньше что было? Как это вообще у альф происходит? Когда беты переходят, сразу ищут сильного альфу, чтобы либо занять его место, либо подчинится. Это инстинкт, с которым не справится. Меня дед от «радости» что я перешел и стал бетой чуть не убил. — Он скривился, как будто от неприятных воспоминаний. — А у тебя то как было, брат?

— Я проснулся, а мои родители уже были мертвы. — Поворачиваюсь к нему и смотрю ему в глаза. — Их убил зверь во время перехода. Их убил я.

Кудрявый смотрит на меня во все глаза, я не хочу знать, что он думает. Встаю и сажусь в угол, отворачиваюсь и закрываю глаза, делая вид что уснул.

— Брат… — Слышу его голос, кажется он ошеломлен.

— Мне было восемь лет, когда я перешел, и во время перехода мой зверь убил мою мать и отца. Я проснулся рядом с телом матери, весь в крови, он разодрал ее горло. От отца осталось только части тела, разброшенные по дому. Думаешь я после этого хочу принимать, эту как ты выразился, «часть себя»?

Замолкаю, глаза болят, их противно щиплет, но я сжимаю зубы с такой силой, что кажется вот-вот лопнут мышцы.

— Прости… — Его тон виноватый, он жалеет меня? Да это смешно! Нервно смеюсь, мне смешно.

— За что?

— Просто прости. — Он не объясняет, думает я и так понимаю?

— За что ты извиняешься? Я ведь монстр, отвратительное чудовище, все что могут чувствовать ко мне другие — это страх, ярость и презрение. Вот это нормальные эмоции, твоя жалость… или что это? Точно жалость — глупа и бессмысленна. — Открываю глаза, он смотрит на меня, я на него. В углу мирно сопит Ен.

— Я не желаю тебя, брат. — Его голос твердый и уверенный, я даже почти верю ему.

— Тогда к