осколками льда и поставил в палатку, где благодаря теплу человеческих тел держалась нулевая температура. Приносить лед и пополнять коробки для воды стало общей обязанностью.

Когда есть еда и вода, люди начинают задумываться об удобствах. Палатка, даже маленькая и не имеющая пола, была невероятной удачей. Другой счастливой находкой оказался спальник, в который кутался Нобиле, сидя над картами в командирской гондоле. Спальник разрезали, расстелили на снегу в середине палатки и положили двоих тяжело раненных: Чечони, переломавшего обе ноги, и Нобиле с переломами запястья, голени и нескольких ребер. Дзаппи, освоивший в Риме курс первой помощи, смастерил из деревяшек шины для переломов. Только Мальмгрен не дал ему осмотреть свое плечо — не хотел снимать теплую куртку. Нобиле выкроил для него перевязку из ткани, чтобы Мальмгрен мог дать отдых руке.

В первую ночь от усталости все спали как убитые. Но дальше дела со сном пошли плохо. Палатка защищала от ледяных порывов ветра, но была непереносимо тесной. Уже через несколько дней в ней воняло прогорклой едой и немытыми человеческими телами. Поэтому в тихую погоду некоторые предпочитали ложиться на отдых снаружи — им там лучше спалось.

Наличие радиопередатчика и радиоприемника было таким везением, в которое почти невозможно поверить. Наладить аппаратуру было трудно, но вполне возможно. Спустя совсем немного времени радист отчитался, что по крайней мере приемник работает исправно. Но что с передатчиком? На первый взгляд, работал и он, но повторявшийся сигнал SOS оставался без ответа. Для Бьяджи началось испытание на прочность: каждый час выползать из палатки, присоединять к передатчику антенну и аккумуляторы и снова и снова бросать в эфир на длине волны 30 м жалкий по мощности сигнал «SOS Италия генерал Нобиле».

Затем он отключал аккумуляторы и уносил их с собой в палатку, где стоял приемник. Надевал наушники и слушал. Глотал разочарование, поняв, что его опять не услышали. Встречался взглядом с людьми, гасившими страх злобой. Выслушивал раздраженные замечания о том, что все без толку и пора ему это занятие бросать. Чтобы выносить такое, нужно нечеловеческое терпение.

Двадцатичетырехлетний Джузеппе Бьяджи как нельзя лучше подходил для этой работы. Как арктический Сизиф, он ходил от приемника к передатчику и обратно, не обращая внимания на ироничные реплики, не замечая хмурых лиц. Кроме него, исполнять обязанности радиста было некому. И пока в аккумуляторах остается заряд, он будет передавать и слушать, слушать и передавать. Его целью было просто делать свое дело, ведь результат от него не зависел. Понимая, сколь многое зависит от выносливости Бьяджи, Нобиле пообещал ему награду за установку связи с «Читта ди Милано» — плитку шоколада, которую он сможет съесть целиком.

И Мариано, и Дзаппи были хорошими штурманами. Позже, когда туман рассеялся и появилась возможность хоть сколько-нибудь точно измерить высоту солнца, выяснилось, что координаты дирижабля, переданные вслепую на «Читта ди Милано» перед самой аварией, были неверными. На самом деле дирижабль находился гораздо восточнее. После нескольких измерений, выполненных с помощью секстанта по времени, полученному по радиоприемнику, было установлено, что они приземлились на 81°41′ с. ш. и 25°25′ в. д. Эту важную информацию следовало передать на вспомогательный корабль экспедиции в Ню-Олесунн, чтобы поисковые работы велись в правильном районе.

Когда прояснилось и на юге, люди с изумлением увидели, что земля совсем близко. Ясно различимые очертания гор и ледников вернули им воодушевление, одновременно вселяя неоправданные надежды. Начались разговоры о том, нельзя ли добраться до суши с тем, чтобы, двигаясь по побережью Северо-Восточной Земли, искать помощь к западу от их теперешнего расположения. Участвовать в подобном переходе могли не все, но никто не отваживался произнести это вслух. Ни Чечони, ни Нобиле даже мечтать не приходилось о том, чтобы перебраться через льды.

В ночь с 28 на 29 мая у палатки появился нежданный гость. Выйдя наружу, чтобы измерить высоту солнца, Мариано и Дзаппи заметили медведя, который слонялся среди обломков гондолы. Поначалу он не особенно интересовался палаткой, но мало-помалу подходил все ближе и ближе. Штурманы, испугавшись, кинулись будить остальных. Мальмгрен схватил кольт, висевший на шнуре посреди палатки. Выйдя наружу, он отошел в сторону от товарищей и присел за большой льдиной. Медведь приближался. Мальмгрен выжидал. Когда между ними оставались считаные метры, швед сделал два выстрела. Медведь вздрогнул, развернулся и потрусил было обратно, но упал. Мальмгрен осторожно двинулся к нему и исчез за торосом. Вскоре остальные услышали еще три резких выстрела один за другим.

Медведь был мертв. Лагерные запасы внезапно пополнились большим количеством свежей еды. Итальянцы столпились вокруг Мальмгрена, чтобы поздравить, но он отвернулся и ушел, бросив, что медведя надо освежевать, пока он еще теплый. Потом снимать с него толстую шкуру будет гораздо труднее. Тем же вечером Мальмгрен с помощью Трояни приготовил в канистре из-под бензина праздничный ужин. Трояни собрал все сухие деревяшки от настила и штагов, какие смог найти, а Мальмгрен развел костер и отварил в талой воде несколько кусков мяса. У них не было ни соли, ни приправ. Никому не пришло в голову взять в гондолу что-нибудь подобное. «Миска», сделанная из алюминиевой крышки термоса, с деревяшкой на проволоке вместо ручки была одна на всех. Каждый дожидался своей очереди, чтобы поесть. Мясо было жилистым и жевалось с трудом, но все ели с аппетитом и нахваливали блюдо. Даже бульон с кровью выпили до капли, несмотря на плававшие в нем щепки.

На фоне всеобщего ликования по поводу застреленного медведя той ночью чуть не осталось в тени другое событие, имевшее для выживших самые серьезные последствия. Когда Мариано и Дзаппи наконец определили местоположение группы, то оказалось, что они уже не там, где были два дня назад. Измерения показывали, что льдина находится на 80°49′ с. ш. и 26°20′ в. д. Итальянцы также заметили, что ледовое поле вокруг них изменило свои очертания, а земля на горизонте кажется гораздо ближе. Нехотя пришлось признать, что льдина вместе со стоящей на ней палаткой за каких-то двое суток сдвинулась на 30 км.

Частной жизни на маленькой льдине не существовало. Палатка не давала никакой уединенности. Переговоры, ведущиеся тайком, недолго оставались в тайне. Чеха Бегоунека взволновал и обеспокоил разговор между Дзаппи и Мариано, который он случайно услышал, стоя снаружи палатки, в то время как они сидели внутри. Он расценил подобное поведение как проявление неверности, почти предательство {48}. Ничего не сказав начальнику экспедиции, Дзаппи и Мариано планировали разделить группу. Двое штурманов намеревались по льду дойти до суши, оставив тех, кто не способен на такой переход, в палатке. По-итальянски Бегоунек понимал больше, чем