Алан вновь морщиться. Он никогда не предаст Реигана – они лучшие друзья. Эта женщина, проклятье, три года назад встала между ними, отравляя эту дружбу и уничтожая Алана. Такая красивая – хоть умри.

А в Рьене она и вовсе стала нестерпимо притягательной. Такой стойкой, смелой, рассудительной и гордой, что Алан едва удержался, увидев ее с капитаном Эртом. Рэю он готов был уступать, но какому-то графу… никогда. И все-таки, что ему сделать, чтобы эта женщина хотя бы на него посмотрела?

Быть может, ему нужно ей помочь? Сделать так, чтобы она вернулась в Вельсвен? Если Рэй отправит Алана вместе с войском на юг, герцог еще долго не увидит ее и не будет иметь возможностей заполучить.

А еще Алан умалчивал о том, что ее имя уже много раз звучало в пыточных из уст заговорщиков. У него уже было так много рычагов давления на нее. Что, если просто вынудить эту дикарку быть с ним?

О, Алан ее просто ненавидел. За то, что заставляла страдать, любить, сгорать от страсти. За те ее слова: «Если его не будет, отдамся вам сразу, герцог Бреаз!» Какая глупость, а Алан помнил.

Эта женщина – яд! Но такой сладкий, что он бы глотал его вместо вина.

– Леди, благодарю вас, – кланяется он, заканчивая осмотр прелестниц, – решение вскоре будет принято.

До коронации осталось не так долго. Пройдет траур, и Реиган пригласит Антуанетту в столицу. Она должна быть рядом с ним, изображая счастливую супругу, когда он будет коронован. Формально Рэй уже император, но ему должны присягнуть все вассалы, включая короля Саореля. А в самом Саореле, кажется, очень недовольны тем, что принцесса не получит титула императрицы.

Алан вдохнул – он просто не может в очередной раз упустить свой шанс.

Глава 16

Антуанетт-Аннабель

– Ну, что, – я сажусь на постель, вглядываясь в бледное и мрачное лицо Элизабет, – и зачем ты это сделала?

Она дует губы и отворачивается.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Не хочешь говорить – твое право, но послушай меня, – умудренную жизнью женщину, – если ты продолжишь вредить мне, вести себя, как дура, предъявлять претензии Софи или семье Ройсов, думать, что ты пуп Земли, у меня для тебя плохие новости, – и я ловлю на себе ее изумленный и обозленный взгляд, – Рьен – это не Вельсвен, а я – не капризная принцесса. Уясни уже, Элизабет, от нас самих зависит, какой будет наша жизнь здесь. И, если честно, от тебя пока мало толка. Посмотри, наконец, вокруг – мы здесь одни, в столице нас никто не ждет, я, ты, Софи, капитан Эрт, его солдаты и Ройсы – все. Надо держаться друг друга, а не устраивать грызню и уж тем более не сводить счеты с жизнью. Но, – и я втягиваю кислород, потому что начинаю закипать: – если не согласна с этим, я тебя не держу.

Глаза Элизабет лезут на лоб, она хватает ртом воздух. А я продолжаю:

– И, если захочешь закончить начатое, спасать еще раз не буду.

Она снова отворачивается, а я поднимаюсь и оглаживаю юбку. Смотрю в окно несколько долгих мгновений – раннее солнечное утро. Я стала просыпаться с рассветом, чтобы успеть закончить все дела до захода солнца, потому что жечь свечи очень дорого. А еще потому, что в замке всегда нужно что-то делать.

– Подумай над моими словами, – говорю я фрейлине и направляюсь к выходу.

Одеяло вдруг шуршит, Элизабет приподнимается. До меня доносится ее хриплый и ослабший голос:

– Ты чудовищно выглядишь, Анна, – а когда я оборачиваюсь, она виновато хлопает глазами: – Эта Софи не позаботится о твоих волосах так, как я. И что с твоим платьем? Шнуровка ослаблена. Это небрежно. Так не ходят.

И я вижу, что она напугана и ей неловко, а еще страшно, что я отвернусь от нее. Я. Единственная, кто у нее есть. Теперь.

– Тогда я жду, что ты начнешь уделять своим обязанностям больше времени, – говорю и, наконец, улыбаюсь.

Дрожащая улыбка скользит и по губам Элизабет.

– Я боюсь, – говорит она. – Мне так страшно, Анна. Знаешь, что случилось с императрицей Клеменцией, матерью Реигана?

Элизабет подбирается в изножье кровати, путаясь в длинной сорочке. Ее трясет – болезнь еще не до конца отступила, а голод совсем ее обессилил. Но даже сейчас, бледная, с черными длинными волосами и лихорадочно блестящим взглядом, она очень хороша.

Я сажусь в кресло, поддаюсь вперед и опускаю локти на колени, а Элизабет с недоумением смотрит на мою позу. И я тотчас выпрямилась – черт бы побрал этот аристократический этикет.

– Ну? – поторапливаю ее.

– Клеменция была первой женой императора Ронана, – говорит фрейлина. – Он отправил ее в монастырь богини Аэль, как и приближенную ей фрейлину Габриэлу Пацо. Они обе скончались там через несколько лет. Их кельи были сырыми, еда скудной, а молитвы чересчур частыми. Реиган был привязан к матери, но император был неумолим, разлучив их. Он хотел, чтобы его сын был великим воином и правителем. Говорят, он дал клятву богу-завоевателю, что его сын подчинит себе весь мир, и что род Уилбергов оставит след в вечности, – и фрейлина покусывает губу: – я не хочу умирать, как Габриэла Пацо, я ведь ничего даже не сделала…

– Если будешь слушать меня, умирать не придется.

– Раньше ты не была такой, – говорит она, вглядываясь в мое лицо, – порядочной и умной. Фрейлины при дворе считали тебя импульсивной. И я… тоже. Они вечно играли на твоих чувствах и подначивали тебя. А ты… шла на поводу из-за своей ненависти. Ты сама выбрала Элен, сблизилась с ней и всячески хотела, чтобы Реиган обратил на нее внимание. Не на меня. Ты знала, что… – и она замолкает, справляясь с чувствами, и говорит вновь: – знала, что я хочу быть с ним, люблю его. А теперь я понимаю, почему ты выбрала Элен. Потому что я бы никогда не сделала ничего во вред его величеству, а ты хотела влиять на него через леди Фант.

– Это в прошлом, – отвечаю. – Я справлюсь со всем этим и сама. Но с тобой это будет проще, Элизабет. Я плохо помню, что было до того дня, как Реиган привез меня в