– Любовь Андреевна, я вас очень прошу, не переживайте! Это недоразумение. Наверное, Александра подставили, – неуверенно прошептала Виктория и отвела взгляд. – Если его осудят, мы подадим апелляцию. Мы не оставим его без помощи!

– Мой внук никогда не был вором, – монотонно, чеканя каждое слово, протянула пожилая женщина и наконец зарыдала.

Услышав плач, ребята испуганно оглянулись и, подойдя к Любови Андреевне, окружили ее. Каждый из них пытался ей что-то сказать, как-то ее успокоить. Присев на корточки, Юра взял Любовь Андреевну за руку.

– Пожалуйста, не переживайте! Это какая-то ерунда. Нас, наверное, фирма Кондратюка подставила. Чую, их рук это дело. Уж очень нас хотят убрать с рынка, поэтому и пытаются задвинуть Саню подальше. Теперь мы начинаем кое-что понимать. Уже больше недели, как на работе не появляется наш кладовщик Петр. Именно он принимал этот металл. И то, что мы едем в Черновцы с левым товаром, Петр тоже знал. Вот гаденыш! Это наверняка он нас и сдал.

– Как его найти? – встрепенулась Виктория.

– Да мы ходили к нему в общежитие. Он сам из Кричек, из-под Богородчан. В общаге сказали, что выселился. Уехал в Россию на заработки.

– А трудовая книжка? – поинтересовалась Любовь Андреевна.

– Да какая там трудовая книжка! – воскликнул Андрей Коваль. – Кто сейчас людей оформляет? Налоги пятьдесят процентов от заработной платы! Не оформляли мы его, конечно!

От этих слов пожилая женщина снова зарыдала.

– Что делать? Что делать, мальчики? – жалобно спросила она.

Постепенно в зал начали возвращаться люди. Ровно через час из комнаты для совещаний вышла секретарь. Открыв дверь, она строго обвела взглядом присутствующих и горделиво прошла к столу. Следом за ней в зал ввели Александра. Когда с него сняли наручники, он устало встряхнул отекшими руками и опустился на скамейку в железной клетке. Ни разу не посмотрев в зал, Александр опустил голову.

– Встать, суд идет! – громко произнесла женщина-секретарь.

Засуетившись, ребята побежали к своим местам.

– Не отчаивайтесь! Мы что-нибудь придумаем, – на ходу повторил Таргонин, обращаясь к Любови Андреевне.

Загремев стульями, присутствующие поднялись.

Сжимая в руках папки, члены суда не спеша поднялись на трибуну.

– Прошу садиться! – велела председатель. – Продолжаем слушание дела. Для вынесения приговора прошу всех встать.

Не успев сесть, собравшиеся снова поднялись. Не глядя на членов суда, Александр слегка прищурил глаза и, ухватившись за железные прутья, что-то пробормотал себе под нос. Подняв голову, он, не отводя глаз, смотрел в окно. Виктория пыталась уловить его взгляд, но не могла. Казалось, Сторожев окаменел. Ни один мускул на его лице не дрогнул. Сдвинув брови, он спокойно ждал приговора. Того, что навсегда изменит его судьбу. Вслушиваясь в слова судьи, девушка перевела взгляд на бабушку Александра. Опустив голову, Любовь Андреевна что-то шептала. Глаза ее были закрыты, лицо стало еще бледнее, губы слегка дрожали.

– И прости нам долги наши… – уловила Виктория. – Аминь.

Девушка поняла: бабушка Александра молилась.

Но Бог, видимо, ее не услышал. А может, Он решил распорядиться судьбой Александра по-своему. Так, как было угодно Ему. Не нам об этом судить. Уже через полчаса судебное решение огласили: Сторожева признали виновным и приговорили к трем годам лишения свободы.

Прошло два месяца. Но для Виктории время словно остановилось. Ее не радовал ни первый снег, ни приближающийся новый, 1996 год. И только чувство ответственности не давало девушке опустить руки. Она обязана быть сильной ради спасения Александра, ради того, чтобы помогать его бабушке и Виолетте Генриховне.

Наняв нового адвоката, они подали апелляционную жалобу на решение суда. Но Сторожева уже отправили в исправительную колонию. Каждую неделю Виктория получала от него письма и отвечала на них. Правда, в последнее время послания Александра стали какими-то сухими и очень короткими. Даже слово «люблю» он перестал писать. Но Вика понимала: ему сейчас тяжело. Наверное, любить, находясь в исправительной колонии, было значительно сложнее, чем на воле. Свою нерастраченную энергию девушка старалась направить в нужное русло. По просьбе друзей Сторожева она открыла фирму на свое имя, ведь по решению суда фирма Александра была закрыта, а его друзья все еще находились под следствием. Товар милиция конфисковала. Как и Вика, друзья Сторожева остались без куска хлеба. Подумав, они поставили в городе несколько лотков, с которых торговали видео-и аудиокассетами. Устроив подпольную студию видеозаписи, по ночам они делали копии зарубежных фильмов и эстрадных концертов. К концу года их дела понемногу начали налаживаться.

Но в канун новогодних праздников пришло ужасное известие. Пересмотрев дело Сторожева, суд оставил приговор без изменения. Адвокат заявил, что ничем больше помочь Александру не может. Потеряв последнюю надежду, Любовь Андреевна слегла. Она теперь хотела лишь одного – собравшись с последними силами, приватизировать квартиру и оформить ее на Вику. Женщина очень боялась, что не доживет до освобождения внука, что Александр останется без жилья. И как девушка ни старалась ее разубедить, как ни разыгрывала перед ней радужную безмятежность, Любовь Андреевна таяла на глазах. Ей не помогали ни дорогие лекарства, ни забота Вики. В тот день, когда документы на квартиру были оформлены, у Любови Андреевны случился инфаркт. Несмотря на то что Виктория была рядом с ней, помочь измученной переживаниями женщине она не смогла.

– Викочка, – лежа на диване, позвала Любовь Андреевна. Ее дыхание стало прерывистым, губы посинели. – Подойди ко мне! Что-то мне совсем плохо. В груди печет. Дай мне, пожалуйста, таблетку.

Положив ей в рот таблетку, Вика вызвала скорую помощь и открыла окно. То ли от холодного воздуха, то ли из-за высокого давления пожилая женщина сильно задрожала. Слегка приоткрыв веки, она посмотрела на девушку блуждающим горящим взглядом.

– Девочка моя, я умираю, – произнесла она. – Спасибо тебе за все! Я тебя очень прошу, дождись Сашеньку, не оставляй его. Обещаешь?

– Обещаю! – сжимая ее руку, ответила Виктория.

Любовь Андреевна глубоко вдохнула, вздрогнула и перестала дышать. Приехав, врачи скорой констатировали ее смерть.

Виктория и друзья Александра достойно проводили Любовь Андреевну в последний путь. Только когда закончились поминки, Вика дала волю слезам. Слишком много в последнее время было в ее жизни тяжелых, непоправимых потерь. Понять и принять это было сложно. Лишь любовь, большая, чистая, светлая, заставляла ее жить и не опускать рук.

Придя в себя, девушка написала Александру о смерти бабушки. Коротко, без эмоций, сообщила о том, как это произошло. Виктория понимала: пережить это сообщение даже такому крепкому мужчине, как Саша, будет тяжело. А ведь он к тому же находился в колонии… Каждый день, заглядывая в почтовый ящик, она ждала, когда Саша ей ответит. В последнее время он писал нечасто. На этот раз ответ пришел очень быстро. Открыв конверт, девушка замерла. Неровным, дрожащим почерком там было написано несколько коротеньких предложений: